Книги / Изданные книги / Философская проза (IV) / Предварительное сообщение об опыте семиотического исследования речевого потока под действием мескалина

 

АЛЕКСАНДР ПЯТИГОРСКИЙ

ФИЛОСОФСКАЯ ПРОЗА

IV том

 

ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ ОБ ОПЫТЕ СЕМИОТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ РЕЧЕВОГО ПОТОКА ПОД ДЕЙСТВИЕМ МЕСКАЛИНА

 

М. Данилов, Ю. Либерман, А. Пятигорский, Д. Сегал и Б. Успенский

 

В июле 1965 года авторами сообщения был проведен опыт на двух лицах (мужчины 28 и 361 лет получили стандартные дозы — соответственно 0,400 и 0,500 мг — мескалина).

 

Условия и основные моменты обстановки эксперимента:

а) полная осведомленность испытуемых о цели и характере эксперимента;

б) частичная осведомленность о ходе и технических деталях эксперимента;

в) более или менее подробное знакомство с литературой по вопросу.

 

Цели и характер эксперимента:

а) выявление изменений личностных психологических характеристик

испытуемых;

б) выявление общих изменений поведения;

в) выявление нормальных и анормальных изменений речи;

г) выявление изменений патологического и психопатологического характера.

 

Содержание и техника эксперимента:

а) непрерывное магнитофонное и графическое фиксирование хода эксперимента;

б) речевые и психологические тесты;

в) проверка физического состояния испытуемых.

 

Общие предварительные (до подробной обработки данных) результаты:

  1. Опыт показал резкое усиление основных личностных особенностей испытуемых (личность крайне утрируется). У обоих испытуемых наблюдалось снятие некоторых ограничений поведения, связанное с сознанием собственной наркотизации. В поведении испытуемых сильно сказывались установочные моменты (предварительное моделирование ими эксперимента). Первый из испытуемых обнаружил сначала подчеркнуто аффективное состояние с ярко отрицательной окраской, зрительные галлюцинации, а затем, после определенного перелома — несколько более смягченное аффективное состояние с положительной окраской («Все вокруг — исключительно хорошо и красиво!»). Второй испытуемый в продолжение всего эксперимента не обнаружил аффективных состояний. Отношение к окружающему до перелома было у него нейтральным; во время перелома — немного более приподнятым. Затем же, до конца опыта — ровное отрицательное отношение («Все безнадежно сложно, все — безнадежно одинаково, но так ли уж это плохо?»).

2А. Опыт показал некоторое усиление потока речи (не только за счет желания испытуемых дать больше материала, но и вследствие их желания описывать то, что они переживают, как нечто самостоятельно ценное). Текст первого испытуемого тяготеет к ритмизации, распеву, изобилует повторами, по содержанию приближается к имитации мифологического, а иногда — гимнового религиозного текста. Текст второго испытуемого — разговорно-прозрачен, сух, рефлективен, тяготеет к созданию спекулятивных конструкций. Оба текста крайне монотонны. Для обоих испытуемых характерна большая стереотипность фраз и мыслей, скудность словаря; наблюдалось усиление фразеологизации, одна и та же простая фраза покрывала различные комплексные ситуации.

2Б. У обоих испытуемых не было с к а ч к о о б р а з н о г о  перехода к иному состоянию («под мескалином»), а наблюдался промежуточный этап «игры», в котором каждый по-своему играл роль «человека под мескалином».

  1. У обоих испытуемых (у второго — в большей степени) наблюдалось некоторое отстранение от самых себя, безусловно, связанное с наблюдением за собой как за другим человеком. У второго испытуемого обнаружилось сильное субъективное ощущение отставания самосознания от его осознаваемого поведения. Это, в частности, выражалось и в чувстве постоянного запаздывания в слышании им его собственной речи. (Говорил как бы не он, а другой и издалека.)
  2. Опыт показал объективное сохранение контроля сознания у обоих испытуемых. Второй испытуемый все время переживал субъективные точечные выпадения сознания (на 0,5-1 минуту) с последующим возвращением к сознанию большим или меньшим усилием воли.
  3. Опыт показал некоторое усиление этического (у второго испытуемого) и эстетического (у первого) отношения к окружающему. То есть гораздо большее, чем в нормальных условиях, количество вещей, лиц и явлений выступало для испытуемых в качестве знаков хорошего или нехорошего, приятного или неприятного, прекрасного и безобразного. Вместе с тем обнаружилось и несколько большее, чем обычно, снятие знаковости — отношение к ряду вещей и явлений по типу: «они есть сами по себе и ни о чем другом не говорят».

Таким образом, пока можно было бы предположить, что в общем в этом эксперименте испытуемые показали и усиление семиотичности и усиление не-семиотичности поведений. При этом для обоих характерно само изменение семиотичности.

 


1 Этим вторым, тридцатишестилетним, испытуемым был Александр Пятигорский. — Прим. ред.

Cookies help us deliver our services. By using our services, you agree to our use of cookies.