АЛЕКСАНДР ПЯТИГОРСКИЙ
ФИЛОСОФСКАЯ ПРОЗА
IV том
ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ ОБ ОПЫТЕ СЕМИОТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ РЕЧЕВОГО ПОТОКА ПОД ДЕЙСТВИЕМ МЕСКАЛИНА
М. Данилов, Ю. Либерман, А. Пятигорский, Д. Сегал и Б. Успенский
В июле 1965 года авторами сообщения был проведен опыт на двух лицах (мужчины 28 и 361 лет получили стандартные дозы — соответственно 0,400 и 0,500 мг — мескалина).
Условия и основные моменты обстановки эксперимента:
а) полная осведомленность испытуемых о цели и характере эксперимента;
б) частичная осведомленность о ходе и технических деталях эксперимента;
в) более или менее подробное знакомство с литературой по вопросу.
Цели и характер эксперимента:
а) выявление изменений личностных психологических характеристик
испытуемых;
б) выявление общих изменений поведения;
в) выявление нормальных и анормальных изменений речи;
г) выявление изменений патологического и психопатологического характера.
Содержание и техника эксперимента:
а) непрерывное магнитофонное и графическое фиксирование хода эксперимента;
б) речевые и психологические тесты;
в) проверка физического состояния испытуемых.
Общие предварительные (до подробной обработки данных) результаты:
- Опыт показал резкое усиление основных личностных особенностей испытуемых (личность крайне утрируется). У обоих испытуемых наблюдалось снятие некоторых ограничений поведения, связанное с сознанием собственной наркотизации. В поведении испытуемых сильно сказывались установочные моменты (предварительное моделирование ими эксперимента). Первый из испытуемых обнаружил сначала подчеркнуто аффективное состояние с ярко отрицательной окраской, зрительные галлюцинации, а затем, после определенного перелома — несколько более смягченное аффективное состояние с положительной окраской («Все вокруг — исключительно хорошо и красиво!»). Второй испытуемый в продолжение всего эксперимента не обнаружил аффективных состояний. Отношение к окружающему до перелома было у него нейтральным; во время перелома — немного более приподнятым. Затем же, до конца опыта — ровное отрицательное отношение («Все безнадежно сложно, все — безнадежно одинаково, но так ли уж это плохо?»).
2А. Опыт показал некоторое усиление потока речи (не только за счет желания испытуемых дать больше материала, но и вследствие их желания описывать то, что они переживают, как нечто самостоятельно ценное). Текст первого испытуемого тяготеет к ритмизации, распеву, изобилует повторами, по содержанию приближается к имитации мифологического, а иногда — гимнового религиозного текста. Текст второго испытуемого — разговорно-прозрачен, сух, рефлективен, тяготеет к созданию спекулятивных конструкций. Оба текста крайне монотонны. Для обоих испытуемых характерна большая стереотипность фраз и мыслей, скудность словаря; наблюдалось усиление фразеологизации, одна и та же простая фраза покрывала различные комплексные ситуации.
2Б. У обоих испытуемых не было с к а ч к о о б р а з н о г о перехода к иному состоянию («под мескалином»), а наблюдался промежуточный этап «игры», в котором каждый по-своему играл роль «человека под мескалином».
- У обоих испытуемых (у второго — в большей степени) наблюдалось некоторое отстранение от самых себя, безусловно, связанное с наблюдением за собой как за другим человеком. У второго испытуемого обнаружилось сильное субъективное ощущение отставания самосознания от его осознаваемого поведения. Это, в частности, выражалось и в чувстве постоянного запаздывания в слышании им его собственной речи. (Говорил как бы не он, а другой и издалека.)
- Опыт показал объективное сохранение контроля сознания у обоих испытуемых. Второй испытуемый все время переживал субъективные точечные выпадения сознания (на 0,5-1 минуту) с последующим возвращением к сознанию большим или меньшим усилием воли.
- Опыт показал некоторое усиление этического (у второго испытуемого) и эстетического (у первого) отношения к окружающему. То есть гораздо большее, чем в нормальных условиях, количество вещей, лиц и явлений выступало для испытуемых в качестве знаков хорошего или нехорошего, приятного или неприятного, прекрасного и безобразного. Вместе с тем обнаружилось и несколько большее, чем обычно, снятие знаковости — отношение к ряду вещей и явлений по типу: «они есть сами по себе и ни о чем другом не говорят».
Таким образом, пока можно было бы предположить, что в общем в этом эксперименте испытуемые показали и усиление семиотичности и усиление не-семиотичности поведений. При этом для обоих характерно само изменение семиотичности.
1 Этим вторым, тридцатишестилетним, испытуемым был Александр Пятигорский. — Прим. ред.