АЛЕКСАНДР ПЯТИГОРСКИЙ
ЧЕТЫРЕ ЛЕКЦИИ ПО ФИЛОСОФИИ БУДДИЗМА
Лекция Первая
Буддизм — религия и философия древнеиндийской интеллектуально-аскетической элиты
(Текст расшифровки)
Я не могу не воспользоваться возможностью и не прочитать короткий, состоящий всего из пяти лекций, курс буддийской философии.
– Почему из пяти? Из четырех.. Это все Андрей Егоров..
– Так что есть такой человек Андрей Егоров, который во всем виноват. И мы без ведущего, по-простому..
– Ну, как всегда маленькая поправка к речи моего друга, который меня представлял. Разумеется для меня встреча с вами – это предлог поговорить о буддийской философии. А о буддийской философии я говорю всю жизнь по двум причинам: не потому, что это нужно – ни хрена это никому не нужно, об этом я сам знаю, не потому, что это полезно – ни одна философия не полезна, и в этом ее ценность, а потому, что интерес. А интересное гораздо важнее полезного. Вы понимаете, полезное сегодня, завтра – бесполезное. А во-вторых, потому что я ее люблю, больше всего, индийскую философию К вам просьба: если у вас есть вопрос по ходу нашего разговора, не ждите конца, тут же прерывайте и задавайте вопрос, а то потом забудете. А уж я само собой забуду, что я там сказал непонятного. Сегодняшняя лекция – это введение. Маленькое введение, совсем крошечное, чисто методического характера, о двух философиях. Когда я был совсем молодой и захотел заниматься буддийской философией, один человек, который оказался одним из основных учителей моей жизни, сказал: «Послушай, а у тебя своя собственная-то философия есть?». И это сделало мой выбор. Какая там философия в 26 лет… Стоило едва одно слово произнести на философскую тему, он говорит: «Нельзя заниматься никакой философией: ни классической, ни немецкой, ни Ницше, ни Гегеля, – не имея своей собственной философии. Потому что иначе ты будешь великим эрудитом, но философским попугаем. Только имея свою философию, и пусть это будет философия жизни, философия смерти, философия чего угодно, но твоя, пусть самая элементарная, примитивная, ты можешь заниматься другой философией реально». Первый момент. Теперь второй момент введения к введению. Дамы и господа, я понимаю, что вам это очень трудно, но умоляю вас: забудьте об одной оппозиции, которая в нас вошла с детства, и даже с предков, или дальше. Это представление, придуманное где-то между 17 и 18-ым веком нашей эры, противопоставление Запада и Востока. Запомните: это – чушь. Какой Запад и Восток, когда индийская философия, древняя индийская отличалась от древнекитайской гораздо больше, чем они вместе отличались от (?). Это очень важно понять, избавиться от штампов в изучении любой философии. И наконец, третий договор со мной: я сегодня буду говорить не о буддийской религии, не о буддийской культуре или искусстве, прости боже, я человек узких интересов, а только о буддийской философии. О буддийской культуре, искусстве – читайте в книжках, их достаточно. Я не такой эрудит, чтобы удовлетворить в этом вашу нужду. А культуре, о религии даже – только постольку, поскольку это необходимо для каких-то, чисто философских, ответвлений. Значит, забыли о Западе и о Востоке, мы говорим сейчас об Индии, потом перестанем говорить об Индии, и будем говорить только о буддизме. Вы не забывайте, что древние индийцы считали буддизм чушью, не имеющей никакого отношения к индийской традиции, к индийской истории. Это была чужая вещь, как всякая великая философия. Всякая великая философия, дамы и господа, она чужда, она чужая, она чужая нации, этносу, родной религии – всему родному. Неудивительно, дамы и господа, что буддизм никогда не был основной философией Северной Индии, я даже беру только Северную Индию, он был чем-то чужим, а поэтому великим, но не своим (?). Своя философия – это уже недофилософия. Так вот, хорошо, а все ж таки вынужден сказать несколько слов о Древней Индии. Древняя Индия, я сейчас говорю именно о Древней Индии, а не о Древнем Востоке, была совершенно особой культурно-религиозной сферой. В чем ее особость? В двух словах, и очень кратко, у нас только два часа, а на одно введение надо бы пять семинаров, но нет у нас столько времени, да и вообще умереть можем каждую минуту. Так вот, несколько слов об особенностях древнеиндийской культуры, на основе которой, вопреки которой, против которой вырос буддизм. Да, я упустил сказать, и он скоро из Индии стал исчезать. Сколько сегодня буддистов в Индии, я не знаю, они не составляют и одного процента, да нет, и полупроцента населения Индии. Чужое рано ушло. Так вот, ушло в Китай, в Японию, в Манчжурию, в Тибет, в Центральную Азию, прежде всего, на Цейлон, ушло из Индии. Все. Хватит. Итак, основные черты древней индийской культуры, древнеиндийской истории. Закройте глаза, и вообразите себе знакомый нам мир, 12 век до нашей эры, постарайтесь себе его представить. Ближний Восток, Египет, храмы, дороги, большие города и девушки, девушки, сотни, тысячи, сотни тысяч. Достаточно сказать, что раскопанные за последние 80 лет библиотеки клинописных и ирибилитических текстов, содержат такое количество текстов вавилонских, акатский (?), древнеегипетских, шумерских, хурритских, хеттских, которых ученым со всеми компьютерами и прочей этой ерундой, не прочесть еще лет за 400. Вы можете себе представить? Так их много. И вот в это время, 12 век до нашей эры, Индия: ни одного города, ни одной дороги, ни одного написанного текста. Представьте себе это. Индоийцы, которым предстояло потом стать индийцами, в своем движении от Причерноморья, ну, сначала из Анатолии на Северные Балканы и в Причерноморье, потом от Причерноморья в Прикаспий, Приаралье, через Среднюю Азию, дальше – Юго-Восточный Иран, дальше Афганистан, и, наконец, Хайгатский (?) перевал, Северная Индия. Они привезли в Индию лошадей, потому что шли они с родины мирового коневодства, из Анатолии, новое оружие, новые орудия, сокрушающие стены, новые колесницы, это танки древности, никто не мог сражаться с этими колесницами, которые уже избороздили весь Передний Восток до Египта и покорили(?) египтян. И они привезли с собой также, клянусь вам, дамы и господа, я не расист, но эти индоиранские племена, которые себя называли арийскими, это не выдумки немцев и этого идиота Чемберлена, который первый ввел этот термин, ариец. Они себя называли арийцы, аряне, они придумали это слово, а не гитлеровская пропаганда. И главное, что они привезли, это феноменально талантливых людей, талантливых по способностям при чрезвычайно низком общем уровне материальной культуры, дамы и господа, заниматься бездной вещей. И они принесли с собой священные тексты, бездну веды. Пожалуй, это был первый комплект священных текстов в мировой истории, который попал в наши руки.
— А как же тексты Семирамиды?
— Минуточку, я сейчас говорю о священных текстах. А священным текстом я называю тот религиозно-культовый текст, который не ученые называют священным, а он себя. Запомните, вы должны слушаться текста, это был один из самых древнейших примеров, когда тексты называли себя, в текстах это пелось (?). А что значит «священный текст»? Его нельзя трогать, его нельзя менять, его нельзя переводить. Он должен быть такой, какой он есть, его можно только комментировать, объяснять ученикам. Какие это были тексты? Устно и письменность древних индийцев (?), она уже давно расцветала везде, уже в Китае создались такие письменные традиции, которые были не сопоставимы с тем, что делалось в Индии. Ни одного письменного текста, эти тексты жили в устной традиции, в традиции оральной передачи, но страшно были талантливы люди, которые сохранили веду, и главную из них – регведу (?), с первыми комментариями в устной традиции, нетронутыми около двух тысяч лет, до того, как они стали записываться. А в это время записывались тысячи текстов, погибали города Передней Азии, походы Александра, римляне, гибель Древнего Египта, бездна всяких текстов погибало, тексты веда (?) до сегодняшнего дня остаются в устной передачи не тронутыми, такова была феноменальная точность устной передачи. От жреца учителя к ученику, от него к его ученику и т.д, и т.д. Нам кажется это полуфантазией, а любой серьезный этнограф, занимающийся Океанией, что отец Штомаори (?) в устной передаче, а устные традиции других районов юго-восточной Азии, они оказались более стойкими, чем письменные, потому что устной традиции ничего не сделается. Ее же не тронешь, не разрушишь, не сожжешь, и она поддерживалась непрерывно. Вот это особенность, дамы и господа, древнеиндийской культуры, этих арийцах, этих племен, о которых, как нам поведала одна великая дама-археолог, не буду сейчас о ней говорить, археологии у них же почти не было. Они не строили, повторяю, они не ваяли статуй, они не писали фресок, они не писали ничего. То есть, визуальная, зрительная культура была ничтожна, все – устная передача. Устная передача была текстовой стороной древнеиндийской культуры. Но, и я перехожу к последней черте ее, это ритуал. Вместе с текстами передавались подробнейшие описания религиозно-культового ритуала. И вот вы можете себе представить, эти древние арийцы, страшные войны, безжалостные бандиты и разорители, они передавали тексты, следовали текстам, выполняли тексты, самое главное, продолжали текстовую традицию. И при всей бедности древнеиндийской археологии, чего там копать?! Дорог нету, статуй нет, фресок нет, живописи нет и нет текстов, свидетельств искусств. Я думаю, что в своей оригинальностью древнеиндийская культура обязана именно этойнезафиксированности данных. А тексты надо было передавать в устной традиции, а для этого их надо было прежде всего что? Запоминать. И вот один из замечательных обобщителей древнейшей индийской культуры Фрекстайль недавно в своей лекции говорил: « Появилась новая неведомая черта культуры – память». Память, которая существовала не как исторический феномен, а как уже нечто осознанное, как объект работы. А для этого нужна была феноменально развитая рефлексия. Память о чем? О ритуале. Память о чем? О текстах, тексты были частью ритуала, не было ни одного ритуала без произнесения текста. Таким образом, помнились тексты, как сейчас тот же Стайлих (?) оценивает. В переводе на нынешний, примерно 400 тысяч страниц современного нормального книжного формата. И сам факт их передачи был религиозным, он лежал в основе богатейшего ритуала. Два слова о ритуале. Ритуал богам, великим богам, Саме, Агне, Митре, Воруне, богов было много, как и у многих других варварских народов. В среднем, мы можем сказать, что минимум ведийского ритуала, скажем так, ежедневный минимум ведийского ритуала, а ритуализировано было все, – около 1700 действий всякого рода. Каждый день. И это все сохранялось. Это все передавалось. Это была самая ритуалистическая религия в мире. И все ритуалы проводились на открытом воздухе, а не в доме. Тем более, это становилось органической частью психологии. И сама психология была ориентирована на мнемонику –на запоминание, воспроизведение. А оттуда два шага до чего? До рефлекса. Ну, вот. Все. Хватит. Пока. Древние индийцы жили в селеньях, и, конечно, отец маленького краткого рассказа, тривиального, прочтите введение в любую книгу по истории Древней Индии, вы там это же прочтете гораздо более подробно. Но тут важно что? Что этот ритуал, включая передачу текстов, пение, воспроизведение текстов, запоминание, мышление о текстах. Этот ритуал положил в основу этой одной из самых удивительных культур древнего мира. Вот теперь о двух занятных чертах этой культуры, этой ритуалистической ..культуры. Первая черта, которая нанесла огромный урон нашему изучению. Они же не знали, что мы будем через 4000 лет их изучать, поэтому о нас они не заботились. Итак, черта – это полное отсутствие в этих текстах истории. Их история вообще не интересовала. Вы можете себе это представить? И не пробуйте даже сказать: «Ну это Восток». Кто были первые историки Востока? Китайцы. А вот рядом с Китаем с древнейших времен были те, кто пронизаны историзмом. А в Индии он отсутствовал. Почему? Когда мы читаем уже комментарии на веды, но веды-то были всегда, в них никогда не было истории, но ведь истина, высказанная в ведах о различных богах, она была всегда. Так что за вздор, 5 тыс. лет назад, 500 тыс. лет назад она была высказана (?). То есть, полное отсутствие интереса к когда. Отсюда отсутствие, такое коренное отсутствие историзма, а ритуал – вечен. И, между прочим, это очень интересный момент, с постепенным ростом влияния и господства жрецов. Вот вы можете себе представить, какую гигантскую роль в этом гиперритуализме играли жрецы, брахманы. Таким образом, когда нету временного измерения, то это неизбежно ведет к абсолютизму. Ведь где кончается абсолютизм любой истины? Раньше это было не так, теперь так, и когда может снова стать не так. И вот в комментариях на ведах впервые появляется ..(?). Не то что так было, так есть, так будет так во вневремонном (?). Это замечательная черта древнеиндийской культуры, которая полностью противостоит не Европе, а древнему Китаю. Опять-таки гипотеза Запада-Востока здесь не имеет никакой силы. Я уж не говорю о том, что реальная история Индии, то есть, описание истории началось только с приходом других народов. В особенности, когда в Индию стал проникать ислам, религия абсолютно насквозь, еще более, чем христианство историческая, породившая плеяду гениальных арабских историков, благодаря которым мы знаем не только об истории Индии, но и об истории .., России. Индия же оставалась не историчной. И последнее замечание: как вы понимаете, в руках этих людей полностью было образование. Любые макро- и микросистемы социокультурного бытия, они по необходимости были в руках брахманов, из-за их абсолютной(опять же, устной письменности не было) грамотности, из-за их феноменальной памяти, из-за их феноменального умения, уникального умения, сплавлять в одном культовом религиозном действии … слово и материальное действие. Я думаю, что ничему, как древней индийской религии, так не подходит определение Вигенштейна, которое он, очень плохо зная религию, все-таки дал. Но это гениальный человек был, конечно. А он сказал: «В чем отличие того, что мы называем религией от любой другой деятельности? В реальной, а не в выдуманной дураками ( он ненавидел историков религии), религии, все – это действие. Мысль – это религиозное действие, слово, молитва, мантра, возлежание – это действие». Вот это идеально подходит к индийской религии. И так жили они, поживали, да добра наживали. Были безумно крепкие люди в этих племенах. Продолжалась традиция, продолжался этот гиперритуал. Но не забывайте, это были люди ментально, мысленно, свирепо тренированные. Почему? Не было письменности. Мы еще посмотрим, чего вас лишит интернет, но письменность лишила людей очень многого. И прежде всего необходимости непрерывного ментального тренинга. Пойди ты запомни те 14 тысяч страниц, да и объясни это все ученику по памяти. То есть, тут нарастали какие-то латентные интеллектуальные ресурсы. Вы можете упрекать меня тут в некотором романтизме, но все-таки, в общем, это было именно так. И вот прошли столетия и этот ритуал, и эти тексты стали все более и более объясняться. Я повторяю: текст священен, религиозный текст абсолютно священен. Позвольте обратить ваше внимание вот на что: в этом смысле, основной текст христианства, оба Завета, и Ветхий и Новый, они не считаются по христианской теологии священными, они священны только по содержанию. А священный текст – это священная вещь. А ведь еще Иисус сказал: «Несите во все языки», то есть, просзлитизм…, перевод христианских текстов, из этого текста пошли две универсальных наших религии: христианство и ислам (?)… Так вот в Древней Индии это было исключено, текст нельзя было трогать, никак. Но можно было комментировать. Но сам текст был неприкосновенен, его нельзя было переводить, никак, ни на какой другой язык. Поэтому древнеиндийская религия так никогда и не стала, так называемой, универсальной религией. Она оставалась религией только для древних индийцев, только для его языка, санскрита и его производных, браклитов (?). Кстати на браклиты никогда не была переведена веда. То есть, это была религия замкнутая этнически (?). Вы, я думаю, можете привести известные вам примеры религий, замкнутых этически. Вот одной из них был древнейший брахманизм. Она была замкнута не только этнически, но и социально-културно, на варно, не называйте это кастами, касты появились много позднее, брахманов- священнослужителей. И она была также территориально локализирована. Я бы даже сказал так, что первичная территория распространения среди арийских племен этой великой ведийской вечной индийской религии едва ли превосходила коренную… ну, вот если говорить о России, вот Великое княжество московское, или Киев, в его первом приближении, там все было локализовно, социально-культурно и этнически ориентировно. А в Индии была (?) религия только на ведийском санскрите, который никто не понимал. Даже жители соседней деревни, если они не обучались у брахманов, не могли ее понять. И так и не понимали, и великолепно существовали, не понимая своей собственной религии, которую они почитали, не понимая ни слова. Как собственно, и по сю пору делает 90% человечества, религиозного, не понимая в своей религии по существу ни слова. Но как всегда, шло время, комментарии разрешались, люди все больше и больше комментировали, комментировали, комментировали. А попробуйте священные тексты комментировать, 10 поколений подряд, и что начнется? Начнется то, что германские филологи еще с конца 18 века называли разночтениями или множественными интерпретациями. А отсюда, если учесть феноменальное умственное развитие этих людей, то есть, вся та энергия, которая уходила в ритуал стала, это я упрощаю, дамы господа, стала уходить в «давайте, поговорим о том, о сем». А вы знаете, когда начинается «поговорим о том, о сем», куда это может привести? В нечто, скажем так, противоположное. А без такого увода вообще не может существовать ни одна культура, все монолитные культуры, такие, домовенные, культуры, они очень быстро исчезали, они очень быстро себя исчерпывали. И тут возникает очень интересная вещь. Вот где это отсутствие историзма сыграло огромную роль. Сидели эти люди, между прочим, примечательно, что в позднейших комментариях уже стали описывать не только древние тексты, но и людей, которые древним текстам учили, и которые их комментировали. И у нас возникает интереснейшая картина. Были жрецы, которые из поколения в поколение толдонили те же тексты, и до мельчайших деталей выполняли те же ритуалы. Но неизбежно среди них появляется все больше и больше людей, которые задавали гадкий вопрос: а вдруг это не так? Это страшный вопрос. Разумеется, что их не могли терпеть, но не забывайте, что это были люди стоящие, сливки древнеиндийского общества, брахманы и воины. Так возникает расшатывание вот этого религиозного монолита, но в отличие от известных нам случаев расшатывания и оппозиции, Древняя Индия выработала свой, я бы сказал, гениальный, если можно говорить о народе, стереотип …?. Отличие в том, что ислам, да чего там, иудаизм, они ведь не терпели расшатывателей. Расшатыватели что? Иногда осуждались, иногда изгонялись, иногда их на месте убивали, иногда их сжигали на кострах ко всеобщему удовольствию. В Древней Индии выработался забавнейший стереотип. Древние индийцы решили сделать вот что: вы нас не знаете. Давайте так, вы будете в одной клеточке, мы будем в другой. Ведь идея религиозного и морального сосуществования, которая была более развита в этом народе, чем в каком бы то ни было другом. И вот тут мы переходим к еще одной черте, и вместе с ней мы переходим и к другой части лекции. Я сейчас буду рассказывать вам сверхтривиальные вещи, которые знает каждый начинающий индолог. До нас дошло гигантское количество древних и раннесредневековых индийских текстов на многих индийских языках. В том числе и прежде всего на санскрите и производных от него браклитах. И вот что интересно, я хочу подчеркнуть этот момент, потому что он тоже уникален. Общество, я говорю именно об обществе, я не говорю о государстве, это другое дело, общество, как оно описано в текстах, оказывается феноменально здоровым, вернее люди. Древнейшие учебники по индийской медицине в отличие от того, что мы знаем о Риме, о Греции, о скифах, о древних китайцах, не болело рядом болезней, которыми болели просто все окружающие народы. То есть, как бы общий фон жизни был удивительно благополучный. Почитайте ведийские гимны замечательных переводов Татьяны Яковлевны Ярезаненковой. Это же удивительно! Как жила древнеиндийская деревня. Города не было. В то время города еще не было. Не было дорого, не было храмов, не было домов. Жили в избах, грубо говоря. Индоарийцы того времени жили очень хорошо. Появились царства. Войны шли всё время. Разве можно себе представить древнего арийца, индийца без войны. Да нет. Это было их обязательное занятие. Но и о войнах веды пишут, можно сказать, с упоением. «Хорошо ему махать мечом, хорошо ему угонять в плен женщин, хорошо ему собирать урожай, хорошо ему жениться». И более того, даже погребальное действо воспринималось ими довольно оптимистически. «Вот он умрет, но бог пошлет счастье его семье, если все ритуалы будут как следует сделаны». Более того, уже в той информации, которая к нам поступает о первых, небольших еще городах, мы видим, что жизнь в городах тоже была невероятно здоровой и совершенной. То есть, некоторые греки, это непроверенные данные, но и многие другие … , уже писавшие, говорили о том, что удивительно, что там, например, нет голодных. Это не рай какой-нибудь. Это здоровая жизнь на плодороднейшей земле, с, я об этом не говорил, высочайшим уровнем сельского хозяйства. Коневодство, свиноводство, прибавьте к этому охоту, без которой воин не мог прожить и недели. Эти люди жили полной жизнью, это все-таки была элита, в Индии они никогда не составляли большинство. Это было арийское меньшинство. И тогда же мы читаем определение арийцев. Это цвет кожи не имел никакого значения, никакого, и цвет глаз. Это тот, кто выполняет ритуал, читает тексты, знает тексты, знает ритуал и воюет за преемственность . И опять-таки, непременное возникновение микроэлит, о которых один замечательный русский востоковед Ольденбург говорил: «Тех микроэлит, которые не решали ничего, но все окрашивали». То есть, мыслящих, рассуждающих, интеллектуальных микроэлит. Но тут появилась новая манера, новый тип жизни, который очень быстро стал новым типом деятельности, о котором замечательный русских буддолог Федор Ипполитович Щербанской говорил: «Что вдруг, вдруг – значит вдруг, дамы и господа, я же не древний индиец, я вынужден, по рождению, по генетике, думать обо всем исторически. Так что вдруг, а вдруг – это три-четыре поколения, итак, вдруг люди стали плохо жить. Но самое…., самое интересное, самое несодержательное.. А почему они стали уходить? Не потому, что они жили в нищете, не потому, что их угнетали, не потому, что их унижали, они стали уходить, говоря по-русски, от накрытого стола. А почему? Вот тут уже буддийские тексты нам говорят. Когда Будда спросил одного ученика: «Чего же ты в отшельники пошел?». Он ответил: « Да не интересно, стало все одно и то же». Вы можете себе представить европейскую культуру, где.. От чего бежали протестанты, русские староверы? Потому что их жгли, притесняли, облагали налогами, унижали. А там вдруг видите ли, неинтересно. Померяйте это на себя. Вот кто-нибудь сейчас уйдет не от хорошей жизни, а потому что ему не интересно..(?) Вы знаете, но опять мы говорим о каких-то элитах, им стало неинтересно. А почему? И вот он отвечает: одно и то же. Опять скот, опять власть деревни, опять сари, опять война, опять мир, опять молитва, опять жертвоприношения – надоело все это, ерунда собачья. Понимаете, это очень трудно понять человеку, воспитанному в обстановке –.это черта современной русской культуры – запоздалого тотального экономизма, который не менее отупляет вас всех, чем марксизм 50 лет назад. Я надеюсь, вы не обижаетесь. Уверяю вас, что такой экономизм царил и в индийском обществе, только там были микроэлиты, которые задавали тон, и которые говорили, что все это чушь, все это – ерунда. Давайте-ка уйдем отсюда в лес. И вот началась болезнь, которую замечательный немецкий индолог Вальнор (?) называл «болезнью ухода». То есть, мы можем себе представить, что в определенные отрезки времени, не будем преувеличивать, довольно короткие, шесть, максимум 7 поколений, возникла среда, которую можно было бы назвать, саму эту среду, критической, она была критической не в экономической структуре общества, в некой социальной структуре, а она была критической, потому что, может быть, это был первый опыт в мировой истории, когда какие-то интеллектуальные микроэлиты, я подчеркиваю, это не метафора, подвергли критике сам этос (?) жизни общества. Вот именно, как мы живем, начиная с рождения, кончая смертью. Все. И погребальные обряды, и свадебные обряды, и обряды рождения, и войну, и мир, и экономику, и политику. Политикам особенно доставалось, и царям, и племенным вождям. Важно то, что они стали заниматься критикой, которая не замыкалась внутри определенных микроструктур общества, а которая охватывала весь этос общества. Ну, разумеется, каждый древний индиец знал, что по ведийским предписаниям лучше всего должен себя вести царь. Царь – глава племени, глава племенного союза. Он должен нести на себе всю ответственность за политическую реализацию любой социальной структуры. Будь то деревня, ?, будь то маленький город, будь то армия, будь то племенной совет, будь то гигантская область, какой, скажем, скоро стала царская империя, пока ты царь. Царь, который, по идее, должен был определять все. И вот самое замечательное, что сначала племенная власть, потом царская, подверглась жесточайшей критике. Но эта критики не выделялась, она не акцентировалась. Это интереснейший момент. Главным полюсом(?) критики становился не царь, не община, а я, который действую, говорю и думаю, как все в моем обществе. Значит, я на самом деле и не действую, и не говорю, и не думаю. Если я думаю, как отец, как мать, то тогда какая же это мысль? И как говорил один ранний буддийский философ, что в голове у меня тот же порошок, что и…(?) То есть, возникла идея абсолютного субъекта мышления. Опять же, это связано с идеей ухода. Если не понятно, задавайте вопросы.. Ведь уходишь-то ты, опять я сейчас почти цитирую текст …буддийских, ведь ешь ты вместе с домашними, совершаешь ритуал под руководством брахмана вместе с домашними, идешь на войну, дурак, вместе с другими войнами, а вот две вещи ты делаешь один. И вот это написано еще до буддийских текстов … джа…, ты один уходишь в лес, ты один умираешь. Значит, твоя абсолютная единственность реализуется только в этих двух фактах. И отсюда совершенно новый постулат, который еще один замечательный русский буддолог, правда это не очень по-русски звучит, но это не имеет большого значения, Палон….(?), называл «новый тип рефлексии». Рефлексии о себе как об одном, и в каком-то смысле единственном, не в смысле неповторимым, а в смысле, ты являешься субъектом действия, деятельности, которую может сделать только один человек…. Это очень забавный индийский момент. Древние индийцы, это перешло и в современный индуизм, делят смерть как бы на две части, все случаи смерти: каламарна и акаламарна (?). По-русски, это почти буквально, языки-то схожие, русский-то в конечном счете произошел от санскрита, от индоевропейской семьи языков, а именно – «смерть вовремя» и «безвременно». И вот сегодня брахман за 2 доллара вам в Денаросе на берегу реки, где сжигают трупы, объяснит различия на ломаном английском или с переводчиком, еще 2 доллара надо будет доплатить переводчику, и он объяснит. Но я не думаю, что его объяснение будем многим отличаться от того, что объяснял его прапрапрапрадед 2000 лет назад. Он скажет: «Реальность смерти для тебя одного. Если ты умираешь от эпидемии чумы, это плохая смерть, все мрут. Если от войны, то это плохая смерть – все мрут. Ты должен умереть в абсолютном одиночестве». Забавно, что когда началась эта мания отшельничества, а началась она примерно в 7 веке до н. э., она очень четко фиксируется по текстам. Когда дело дошло до того, что в некоторых областях Индии до 40%, это уже по историческим источникам, молодых людей, в особенности из знатны и богатых семей, уходили в отшельничество, чтобы одному думать, одному созерцать. Потом появилось развитие йоги из этого процесса. Не группой, не по телевизору, сегодня первый урок йоги, завтра второй, а одному. До 40% молодых людей из верхушки уходили в отшельники. Это же катастрофа, дамы и господа. Потом, когда в Индии появился новый богатый класс, класс торговцев и купцов, становящийся все более и более влиятельным, эта эпидемия тут же распространилась и на них. И более того, за 7-8 поколений они стали передовым отрядом. Заметьте, самые активные, самые талантливые люди. Я думаю, что этого феномена не было ни в одной древней культуре, кроме Индии. И это не было бегством, никто их не гнал, никто им не угрожал, наоборот, все было хорошо, все было прекрасно. А просто, простите меня, пожалуйста, надоели вы мне все, пойду я в отшельники…. Почему? Потому что в нескольких районах Индии концентрация аскетов в лесах была высокой в такой степени, что они стали смыкаться, кристаллизоваться в какие-то микросоциумы. Для чего? Для одного, простите за вульгарное выражение, для обмена опытом. Буквально, почти калька двух санскритских …: «А как там у тебя, в той школе великого Сатьянта (?). А сколько там месяцев вы проводите, не дыша, под водой? Или в полном созерцании с отключением всех органов чувств?». То есть, эти тексты нельзя читать без улыбки. Тем не менее, это же были доблестные люди, они не хотели изменения общества, они, в отличие от нас, не были дураками, которые думали, что себя можно не изменить и сменить порядок в обществе. Они понимали, что что бы то ни было в мире, можно изменить только через себя. Кстати, дамы и господа, я очень субъективен, я это принимаю не будучи ни отшельником, это легко проверить, …, что любое реальное изменение общественное актуализируется только через изменение индивида, а потом человека элиты. Именно интеллектуальной элиты. Почему? Потому что он нашел время подумать. А уж ушел, его никто о времени не спрашивает. И вот создается новая культура., которую я называю культурой ухода или культурой отшельничества. И ведь что было забавно: от истории им не надо было уходить, они не занимались историей. Но здесь, опять же вещь замечательная, но плохой русский перевод «Жизнь Будды» Ошвагоши в переводе Бальмонта, потом не однажды переделанном, плохой перевод, но красивый хоть, на хорошем русском языке. Там один отшельник говорит Будде: «Главное, уходя, не смотри назад, на твой народ, на твою семью, на твое царство, на твое племя, на твою деревню, на твой город – их не существует. Ты ушел в другое место, где нет времени, а есть одна высшая мудрость». Сейчас это звучит как романтический бред, но между прочим, все интеллектуальные силы сосредоточены в отшельничестве. И в феноменально короткий срок древние индийцы, которые еще ни одного храма не построили, ни одной картины не нарисовали, ни одной надписи не выбили, они вдруг нам открыли современную математику, эти отшельники, они открыли просто позиционное исчисление, придумали …, а римляне еще маялись, с греками долго, долго, долго, строчки выводя. Они создали первую научную грамматику … ,своего, безумного, в общем для нас, санскрита, грамматику Панини. И они открыли интереснейшие законы психологии, о которых мы с вами начнем говорить на следующем круге. Итак, перейдем к этому периоду. Собственно говоря, впервые об этом периоде, как о периоде, выделенном в человеческой истории, а не в истории Индии, заговорил замечательный немецкий философ Карл Яхсет (?), это было, если я не ошибаюсь, в начале 20-х гг, или в середине, который сказал: « Никто не может понять, почему с 6 по 4-ый век возникла одновременно, в пределах трех поколений, возникла философия Индии, философия Греции и философия Китая . Каким это образом появились люди в разных странах, никак не связанные друг с другом?». Кстати, дамы и господа, здесь …. который говорит, что нам все кажется, что мы такие умные: берем телефонную трубку или отправляем телеграмму, и что все.. А, может быть, на самом-то деле люди того времени, люди, которые жили 2,5 тысячи лет тому назад в разных точках Ойкумены, они прекрасно находили друг друга, хотя путешествовать надо было, ну, три-четыре недели. И ничего. Но каким образом произошла эта феноменальная ..?, такая, что мы просто не можем понять, кто нас обманывает. Почему у Парменида в Древней Греции и ранних буддистов в Индии возникают.., потом это уже буквально буквальные схождения, возникают очень схожие идеи. Почему у великого буддийского философа Ассанги (?), ну и позднее у Августина Блаженного возникают.., не хочу вас разочаровывать, но говорят, что эти вещи нам не доступны, но видимо возникла какая-то сила, которая в разных точках земного шара порождала какие-то интеллектуальные, чрезвычайно схожие явления. Основой которых была, назовем так, психическая центробежность и внутренняя ментальная центростремительность. Стремление к себе ментально и физически. Выборка опьяняет, как говорил Сократ: «Вам хорошо бы без меня пожить, вы все равно со мной или без меня теми же грязными свиньями остаетесь». Неприятно, да? Это настоящий философ сказал. Настоящий философ называет белое белым, а черное черным, даже если свои. Ничего, ничего. Афиняне это пережили. Правда, они на всякий случай решили разделаться с Сократом, но он, по выражению одного чешского философа, сам лез на рожон лет двадцать подряд. Но вы знаете, это ведь очень интересная гипотеза, что он сам это все подстроил со своей казнью, якобы в воспитательных целях, чтобы воспитать этих грязных свиней. Не воспитал он. Вы знаете, это очень интересно, но что .. было одно важное различие, что для Сократа и для Платона общество, в котором они жили, они оценивали отрицательно с точки зрения этики, я бы сказал, по комплексной этике. Например, вы будете удивлены, что было главной претензией древнегреческого общества, скажем, в этот период, к государству в IV веке? Ну, бездарные войны, разумеется, это было вторым. А что первое? Вы будете поражены, тотальная …(?), это четвертый век до нашей эры и пятый. Но древнеиндийские критики общества, они так пожимали плечами и говорили: «Ну это такие мелочи. Ведь главное вина общества-то в чем, не говоря уже о государстве? Они идиоты, они не могут думать. Когда собираются два человека, двое умных, они собираются вместе и уже становятся средними. А пятеро средних, думающих вместе, уже полные идиоты». Это полное опровержение поговорки: один ум хорошо, а два ума лучше. У них два ума уже заведомо хуже, чем один. Но что важно? Важно отметить, что этот новый тип интенций, новый тип интенциональности был на самом деле новым типом индивидуальной рефлексии. И там, и там общество выжило. Оно погибло не от буддийских философов и не от Сократа и его учеников. Тем не менее, произошла какая-то интереснейшая отмеченность. То есть, эта отмеченность, поскольку она носила чисто интеллектуальный характер, она имела две стороны: как негативное, и как позитивное. В Древней Индии негативная сторона этой отмеченности была относительно слабой. Будда, говоря об одном царстве маленьком, племенном, говорил: «Какие мудрые правители! Какие смелые мужи, воины. Как хорошо земли возделывают. Какие чудные сады. Но видеть это невозможно, потому что невозможно предаваться созерцанию. Это не для созерцания, а для ерунды». А вы знаете, обществу такое отношение где-то иммоментно опасно. Часто общество предпочло бы, чтобы боролись против него, чем вот такой рефлексивный скепсис. Да ладно, чего там, черт с ним, мы обойдемся. Вот многие общества очень резко это переживают. Вообще это обидно, когда без тебя обходятся. Это отношение к обществу в элитах Древней Индии, в общественнических (?) элитах Древней Индии, я бы назвал отношением нейтрализации (?). И это отношение стало настолько сильным, что оно окрасило последующее развитие буддизма и последующие, не буддийские, а знаменитые византийские школы. Вот такая релятивизация всех человеческих отношений. Кстати это очень интересный момент: была введена в раннем буддизме, я на этом остановлюсь в нашей первой, уже по существу, лекции о буддизме, была введена совершенно новая характеристика, именно релятивизирующая. Что? Социальные отношения, человеческие отношения, личные отношения, любые отношения. А именно, в каком смысле … Ну, конечно, хорошим это не назовешь, но и плохим тоже. Это так, общая мелочь. К чему это приводило? Это приводило к тому, что сама фигура мыслящего, медитирующего, рефлексирующего аскета становилась аксеологической (?), некоторой первоценностью, что, конечно, объективно, для общества было чрезвычайно опасно. Не общество, а вот они. И это релятивизация или найтеролизация (?), которая в конечном счете привела к тому, что когда началось более менее систематическое изложение основных положений буддизма буддийскими учителями, скажем, в IV и III веке до н.э., по свидетельству уже письменных, но они были позже записаны… Кстати, я забыл вам сказать, что буддизм начинал, как чисто устная традиция. Та же самая история: учитель говорил, ученик запоминал, потом передавал, другой ученик комментировал, запоминал, передавал. Так буддизм существовал, по крайней мере, ну, не так долго, как веды, но, по крайней мере, 250 лет, пока цейлонский царь Ватагамани, уже на другом языке не велел выбить на камне (?) буддийский текст. Теперь я хочу закончить описание этой, нейтеролизаторской черты. Вот человек приходи, у него, понимаете, уже сердце болит, но смотри, что делать, какая несправедливость, какой царь вообще? – губитель, живодер, или несправедливо то, несправедливо другое. И на это следует уже объяснение: А ты, вообще, где живешь? В царстве(?)е, да? Ну, просто, старик. Ты выбрал жизнь в царстве? Ах, да тебя царь три года награждал, а потом перестал. Так кабы ты вообще сам не напросился к нему в казначеи (а вы знаете, с казначеями во всех странах древности, а нередко и сегодня, происходят периодически неприятные вещи).. То есть, буддийские тексты полны странными сообщениями, как царь казнил подряд три года трех министров финансов, пардон, казначеев. Ну, за что?…За то же самое, – крали.. Это неинтересно. Будда категорически прекращал разговоры на эту тему. Он говорил: «Так это ты брал? А что, я за тебя в казначеи? Я за тебя возглавил дружину царя?». ( да, там пробили копьем одному командиру дружины за то, что он, как бы это помягче сказать, полюбил дочь царя).. Ну так что ж? Кто его заставлял быть воином, потом дружинником, потом главой дружины, а потом еще связаться … с дочерью твоего владыки. И сейчас я подойду к последнему моменту, который имеет огромное значение. Вот этот момент найтролизации (?), он в каком-то смысле определил уже и социальное отношение ранних буддистов… и я бы сказал так, давайте, чтобы не забивать себе голову шестью хронологиями, по крайней мере, четырьмя современными гипотезами, ну, и видимо, все-таки, пятый век. То есть, век света Афин, греческой философией, и прежде всего величайшей в мировой истории греческой трагедии. Век Еврипида, Софокла. Это все в Греции совпало, и совпало с появлением буддизма. Но тут, вот я вам расскажу последний эпизод, его можно найти в любой хрестоматии, как приходит к Будде главный советник вождя соседнего племени и просит: «Да, ты мудрый. Дай совет, как победить соседей?» ( Они скот угоняют, девочек забирают, то есть, ведут себя как нормальные политические соседи). Во-первых, – сказал Будда, – не торопитесь отменять старые законы и вводить новые. Во-вторых, чтобы законов было как можно меньше, а не как можно больше. В-третьих, что когда выпускаете законы и правила, чтобы их все понимали. Ну, он ушел, сказал «постараемся», а ученик Будды, великий Анонт (?) говорит: « О, господи, …так ты же всегда говорил, что война – это очень плохо. А тут даешь совет, как победить». А Будда ему в ответ: «А он меня не спрашивал, как это, хорошо война, или плохо. А спрашивал, как победить. А мудрый дает ответ на вопрос». Это очень их черта (?): ты меня не спрашивал, что ж я буду ерунду говорить. Отвечаем. (?) А вот тут мы подходим именно к древнему буддизму, который я условно называю – древне-исторический буддизм, ну, это так пятый век. Я не очень уверен в том, что это все действительно началось в шестом веке, хорошо, ну уж в пятом-то, как показывают тексты, наверняка было. То есть, уже, простите за модернизацию, работают вокруг Будды феноменально способные молодые люди, и, увы, я должен подчеркнуть, я не хочу обижать людей моего возраста, но они были в основном молодыми, которые уже стали формулировать буддийский эзотеризм. И я бы тут хотел уточнить, что эзотеризм – это никакая не мистика. Что значит эзотеризм? Это вовсе не охраняемая тайна, дамы и господа, а это то, что понятно только нам. Вот такая компания умников собралась, сидят в джунглях за последней трапезой, очень скромной, в высшей степени, и обсуждают. Вот это все оттачивалось, кристаллизировалось, примерно за 2,5, максимум 3 поколения, представляете, это 70 лет. Нет, меньше, 60-70. Это превратилось в отточенное, артикулированное, идеально выраженное учение. Ну, работали потому что люди, и потому, что им ничто не мешало никакая ерунда, вроде войны, мира и экономических реформ. И вот самое главное, к чему пришла мысль этих людей, разумеется индуцированная Буддой, как мысль Платона была индуцирована Сократом, мысль Сократа, безусловно, старшими софистами, мысль, там, Парменида и Гераклида неизвестно кем.. Хорошо, не хочу сейчас спекулировать, я никуда не годный античник. Но главным выводом, в котором единственно в чем учение Будды не расходилось с древними ведийскими комментаторскими школами, которые тоже начинали заниматься философией, что мир изначально существует, простите меня, дамы и господа, за безжалостную модернизацию, что мир изначально существует в двух вариантах. Я настаиваю. А именно: в варианте движения, развития, нарастающего многообразия, непрерывного перемешивания, непрерывной борьбы, непрерывного динамизма – первый вариант. А есть второй вариант, и вот тут мне очень хочется сказать «одновременно», но времени-то не было в этом учении, хорошо все-таки скажем одновременно, с этим миром, миром, который стал называться Сосара (?) на санскрите, что просто означает, скажем так, стечение, соединение многих притоков в одно. Но существует и мир Нирваны, мир прекращения. Что интересно, философски, что мир сансары, то есть мир нашей с вами жизни, мир этого динамического разнообразия, мир этой энтропии, и мир Нирваны никак, постарайтесь это понять, это важно для следующего занятия, они никак не соприкасаются, между ними нет коммуникации, никакой: ни естественной, ни сверхъестественной. Я вам излагаю первую версию, если вам что-то не понятно, спрашивайте. Причем, эти оба мира существуют в любой точке наблюдения. Но как всегда, подобного рода постулаты, уже на фазе их кристаллизации, артикуляции, они нуждаются корректировании. Значит, эти два мира совершенно изолированы, даже если они существуют внутри одного атома, кстати впервые слово «атом» придумали древние индийцы, совершенно с тем же этимологическим значением. Они существуют везде, вы не можете найти то место, где был бы один мир, каждое место оно здесь (?), это важно именно для сегодняшней лекции это уяснить. Но первая же корректировка показала, что это так, и все же в чем-то не так. Не с нашей точки зрения, а в их собственных беседах и обсуждениях, что самое интересное. Это им не противники византийские говорили, и не джайры, это они сами говорили. Да, коммуникации нет. Но, грубо говоря, они отделены, между ними нет коммуникации, но мир нирваны может постичь …, а мир сансары не может постичь…, потому что он не постижим. Но это еще не так интересно. Это еще звучит тривиально. А почему это все так? Дело еще в том, что мир сансары не может постичь и самоё себя. Он лишен, у него нет имоментной (?) ему системы знания. То есть, он отличается от мира нирваны еще и тем, что мир нирваны постигает не только себя, но и мир Сансары. А мир сансары не постигает ни себя, ни мир нирваны. И тогда была введена гениальная категория неведения .., которая означала буквально, что? Не постижение самого себя, значит только тебя можно постичь, а ты остаешься в полнейшем неведении… Это как бы воспроизвело очень интересную дуалистическую … Сансара и Нирвана, они были постулированы в структуре при полном отсутствии коммуникации, и в структуре чрезвычайно сложных отношений. Именно объективно. Что значит объективно? С точки зрения Нирваны. А кто говорил обо все об этом? Будда. А он тоже был в Нирване. Поэтому он, грубо говоря, выступал перед своими учениками, как, ну, если хотите, наблюдатель из Нирваны, который помогал им осознать самих себя в Сансаре, в мире изменений, в мире энтропий, и, прежде всего, понять, что это и есть мир изменений. Ведь мы-то все с вами живем в мире, который заранее, априори, не отрефлексирован нами. Мы не можем являться наблюдателями себя, то есть, своего собственного мира.
– А как же социология?
– При всем моем уважении к отцам социологии, никто в том вертепе (?), в который она превратилась за последние 60 лет… Социология никогда не могла провести эту работу целиком, она всегда останавливалась на каких-то определенных, легко наблюдаемых, как на микро-, так и на макроструктурах. А потом возник, ну, совершенно, философски катастрофический метод определения микроструктур через макроструктуры в социологии. Но социология – это плохой пример, было бы лучше, если бы вы спросили: «А психология?». А на это я могу вам ответить: «Еще хуже». А вот если бы вы меня спросили: «А какую ты сейчас позицию занимаешь?». Я бы вам ответил, что я сейчас занимаю позицию человека, который пытается понять наблюдения Будды, которые я не разделяю. Наблюдать-то их может, сансару наблюдать может только тот, кто в нирване. А я-то, с вашего разрешения, не в нирване, я в сансаре . …. Я могу только произвести опыт своей рефлексией, могу воспроизвести и опыт, который Будда излагал в своих первых проповедях, и его ученики в первых комментариях. Ну, хорошо, теперь более менее понятно. И если по секрету, откровенно, на самом деле, этот постулат абсолютно непонятен. А вот один из великих учеников Будды, Вассубату (?) сказал: «И правильно, что непонятно». Теперь мы переходим ко второму. Значит, первое – это разделение на сансару и нирвану. Это более менее понятно? Теперь я подойду к последнему сегодня моменту.. Так, минуточку, а что такое понимание? Давайте проанализируем. Я вам что-то излагаю, говорю, понял – понял, понял – не понял. На самом деле, мы в нашем научном жаргоне и в бытовом языке, который не так уж отличается от языка науки. Для нас понимание – это возможность правильной репродукции, правильного повторения того, что вам сказали (это почти платоновское), чтобы вы в дополнение к тем ошибкам и противоречиям, которые я сам не могу не допустить, не добавили еще и свои собственные. То есть, если хотите, в нашем языке, понимание – это, во-первых, частичное освобождение собеседника от его субъективности в пользу моей субъективности, которую условно, на время урока, назовем объективностью. То есть, здесь игра, таких, псевдоструктур сознания. И все ж таки понимание опирается (так, как я его сейчас объяснил) с буддийской точки зрения, в язык: а понимаешь ли ты то, что я сейчас сказал; а понимаешь ли ты значение всех слов? И тут Будда нисколько, казалось бы не расходится, с кем? – с Аристотелем, ни с логикой Аристотеля, ни с антологией Аристотеля. Ведь если есть истина, и если есть живые существа, одаренные разумом, мышлением, которые могут мыслить, ноэн, мыслить о сущном, по Пармениду и по Хедегеру тоже, то это мышление манифестируется, эта рефлексия излагается в языке. И вот этот момент в буддизме: «да, да, да, – говорил Будда, – все правильно, но ведь это мы договорились, что эта штука называется рояль»… Кстати, это интересно, это одна из интуиций древнеиндийской лингвистики. И вопрос ученика: « О, учитель. А вот сочетание звуков – р-а-я-ль, а пишу на доске – рояль. Это не важно, визуально это или орально. Это имеет отношение вот к этой штуке? Есть ли какая-то внутренняя, иммоментная связь?». И тогда Будда сказал своему любимому ученику: « Субути, о Субути, но только помни: дурак может предположить, что слово, написанное, имеет отношение вот к этому – потрогай, поиграй, перенеси с места на место. Все это чушь», – сказал бог. Тогда Субути сказал: «О господи, что же мы тогда говорим, и для чего?». И тогда Будда сказал, и эта его позиция сыграла впоследствии огромную роль: « Так вы же – люди, я же с вами говорю». И эта же концепция породила много идиотских фантазий о молчаливых Буддах, что учение Будды – это молчание. Были молчаливые, никто не спорит, но важен тот факт (?) столь же принципиально радикально другой, я не скажу «новый», для древних индийцев, другой, как и подход к Сансаре и Нирване. Слова нужны. И вот тут мы видим Будду …. Ну я же должен вам как-то рассказать о своем учении. Я должен вам объяснить, где вы живете, что вы есть. А я должен, увы, говорить на вашем языке. То есть, Будда был первый мыслитель, который сказал: «Этот язык – ваш, он не мой. А если бы он был мой, я бы не знал истины. А если бы я не знал вашего языка, я бы не мог вам этой истины объяснить на самом низшем уровне, на уровне вашего языка». Хотя любой язык в лучшем случае есть ступенька низшего голоса (?). На этом я закончу сейчас. Пожалуйста, вопросы, любые. Не отвечу только в одном случае – если совсем не знаю.
– То что вы говорите «вдруг» (?), про язык, и про странную ситуацию: с одной стороны многообразие и всепреемлемость, а с другой стороны, надоело. Возможно ли, что это связано с языком, с его переполнением смыслами? И тогда вопрос заключается в том, что вот когда эти переходы происходили в Индии или в Греции, появлялся ли какой-то новояз, появлялись ли какие-то новые слова, которые бы обобщали…
– Вы знаете, вопросы жутко интересные. Давайте, я переформулирую: появлялись ли …(?)? Появлялись. Причем, кончались всегда одним и тем же: побеждал язык, традиция. Побеждала уже не традиция, побеждал эгос (?) скорее. Побеждала, и я уже даже вынужден сказать, историческая или идеологическая (?) инерция словоупотребления. Вот что здесь интересно? Я бы сказал, что ваш вопрос, он прежде всего касается.., не говоря о Греции, не говоря об …, уже надо было переделать язык этики, то есть реализации этого этоса, общего на микросоциальном и макросоциальном уровнях. И тут, конечно, если говорить, о Греции сейчас говорить не буду, есть люди, которые Грецию знают в сто раз лучше меня, я даже не дилетант, а если говорить об Индии, то тут это разрешалось только ..(?) Нет, работать с языком, если мы на это пойдем, так ведь на это уйдет все время. …. К сожалению, я вынужден забежать на два урока вперед..: сам язык Индии (?) был поделен на две части…. Потом уже и письменный, и устный, и коллоквиумный, и в дискуссиях, и в спорах. А именно: из языка была вынута какая-то часть. Вернее нет, простите, я меняю, плохо начал…Итак, язык был поделен на две части. Одна часть – язык, на котором надо учиться и также появилась письменность, где надо объяснять, переписывать, диктовать – одна часть, где смыслы слов, предложений и целых текстов надо принимать на веру. То есть, по-старому, раз рояль называется – значит рояль. Пусть! Пусть будет так. Это первый шаг. И вторая часть… Буддизм в своей основе был абсолютно, не менее, чем …дуалистической философии. Я про философию, а не про религию. И вторая часть, где каждое слово познается как знак (?), как суть, символ…(?) . И это уже не слово. Появились системы мантр – слов, которые не имели нормальных значений. Вернее слов о которых Людвиг Виггельшейн (?) не мог бы сказать: «Не знаешь слова, тоже мне проблема. Возьми вон словарь и посмотри и узнаешь». Так вот, грубо говоря, первая половина – это не знаешь слова, посмотри в словаре, узнаешь; а вторая (опять как нирвана и сансара в любой точке) – не лезь, старик, на полку, не смотри в словаре. Заучи его, как звучит, оно имеет свой символический смысл, и ты должен этот смысл услышать, потому что этот смысл никак не входит в значение данного слова. То есть, помни, что в случае мантры – это само его звучание или сам рисунок текста (?). Вот так они вышли из этой ситуации…
– ..я же слушаю вас, и я вас слушая не как древний индиец, не дихотомично, и в этом отношении я слушаю вас, как гипертекст, и в этом отношении, многослойно уже, то, что вы говорите, оно рождает разные слои. Я просто к тому, что, может быть, они как раз вот эту дихотомию сделали, а каждый раз перезагрузка программы, мы же каждый раз меняем в компьютере программу и перезагружаем от начала до конца, может быть, мы уже подошли к тому времени, когда можно перезагружать сознание. Послушал я лекцию в Пятигорске – раз и перезагрузил сознание. И вирус то же самое…
– Александр Моисеевич, вы упомянули мысль Виггинштейна раннего о том, что в людях (религии) (?) все есть: мантры, мысли, но ведь это скорее ближе к определению магии, чем религии.
– Нет. Он, во-первых, говорил… Виггинштейн не был великим знатоком религий, и я подозреваю, что ни одной действительно замечательной книги, которые тогда, при нем, уже появились, по религии, он не читал. Но он хотел сказать, что религия в конечном счете является действием, включающем и рефлексию этого действия, направленную на определенный объект – бог(?), ритуал, …божественная, то не может быть, чтобы рефлексия замыкалась на рефлексии, а лингвистика на лингвистике. Под этим лежит действие. Нет, не лежит, это должно быть религиозным действием. А если это им не является, то это либо вырожденная, умершая религия, либо вообще не религия. Ты же если с богом говоришь, ты на него действуешь. А если не действуешь, то твой разговор, твоя молитва – не религия. Реальная религия – это воздействие. И интересно, что в этом случае Виггенштейн, он же был враг понимания рефлексии, …, он говорил: «Я этим не занимаюсь, это чепуха», поэтому он очень редко употреблял даже само слово рефлексия. Ты веришь в бога, ты должен производить действие, реализующее общение с этим богом. А когда его бы спросили: а как самоизменение субъекта религии, меня? Он, говорят, тут же ответил (он был суровый человек): «Это ерунда. Ты не(?) религией занимаешься, ты с богом говоришь. Ты же на него будешь воздействовать, ты же от него хочешь этого чего-то». Это своя вроде…(?). Хотя очень узкая. Мне это вообще не нравится, и я его цитирую по одной причине, (я точно процитировал: «в религии все – действие») в этом высказывании вы можете прочесть просто парафразу из древней индийской школы Пурвимамаосан (?)…, где говорится: «все истинное – действие; закон – это действие, религия – это действие, культ — это действие, мудрость – это действие, величайшее знание – это действие. А это была школа чисто, ну почти во всем, ведическая, то есть, чем бы ты ни занимался, это все ритуальные действия. Почти по Виггинштейну. Еще вопросы?
– Что происходило с ритуалом, когда происходило ..?
– Ответ на это очень простой: ритуалы великолепно сохранялись, все оставалось. Это же не Европа. В Европе бы еще догнали и сожгли живьем. Нет, никаких изменений (?) в религии не было. Это стало происходить, но гораздо позже и по другим причинам. И в этом реализуется буддийский принцип, тогда отшельниками были далеко не только буддисты. И первыми отшельниками были не буддисты, а джаи (?). Это как-то так было: ну мы уходим, а тут все остается по-прежнему; это не наше дело.
– Это те, которые уходят?
– Да, это были истинные отшельники. Они не ненавидят. Ненависть – это ведь отношение (?), антиотношение. А человек не может быть отшельником, если он против чего-то….. И в каком-то смысле вынудило ряд чисто религиозных школ начать философствовать. Почему? Ведь философия уже была. Люди приходили, уходили. Это дало право сказать, что это не дотронулось на уровне интенционального поведения отшельников, мы восходим в будущее… (?) Это был как бы пафос (?) нейтрализации.
– Вы упомянули о Витгенштейне, о его гениальности. В чем его гениальность?
– А вот тут я вам отвечу, в чем, с моей точки зрения, гениальность Виггенштейна. Я думаю, только в одном: он был первым философом ХХ века, если говорить только о ХХ веке, и теперь всю историю философии он не фигура первой величины. А если говорить об интересности, то конечно Ницше был интереснее. И даже Кайдегер был интересен, потому что обладал, я бы сказал, гением странных формулировок, в особенности начало его трактата философского (?) . Это был действительный прорыв о фактах (?), которого не смог сделать никто, и который, я бы сказал, я плохой очень историк философии, смог бы сделать только тот же Ницше, но он уже умер. Или Фунцер (?), который не пожелал читать Виггенштейна, как и Виггенштейн не стал читать его. Для него идея мира как мира на личных фактах. Ведь что такое мир? Кстати, об этом еще до Виггенштейна говорил замечательный московский философ, которого, конечно, как всегда не замечают, а через сто лет о нем будут говорить, что он был великий и выдающийся, но при жизни никто ни слова не сказал, разумеется, Владимир Вениаминович Белицин…. Он высказал совершенно замечательную мысль. Понимаете, его мир был набором фактов, и он подчеркивал, что в самом наборе никакой закономерности нет, как и в мире. Для меня это почти философская мысль (?). Мы имеем дело только с одним – с тем, что случилось сейчас, или как он любил говорить, как вы были нужны. А в другой момент они могли сложиться по-другому, и сам ты оказывался в другом мире и сам бы ты был другой. Вот это мне нравится. А вот его психологические исследования очень слабы. Их лучше не читать. Все, я заканчиваю. И на следующей встрече мы будем говорить о буддизме.