Фото / До эмиграции

 

ДО ЭМИГРАЦИИ

из архива Людмилы Пятигорской

1930-е — 1950-е годы

 

 

 

Зоологическая экспедиция

 

 

1948 год. Над Сашей сгущаются тучи.

Его друзей — одного за другим — вызывают на допросы на Лубянку, расспрашивают о Саше, их интересует все, до мелочей и деталей. Разумеется, друзья что-то там подписывают, что, мол, Саша об этих допросах не узнает и что допросы засекреченные и тайные, после чего друзья тут же бегут к Саше с рассказами об этих секретных допросах.

Очень быстро стало ясно, что за Сашей вот-вот придут. Вот тут-то и родилась в головах Моисея Гдальевича и Сарры Григорьевны (родители Саши) идея срочно «услать» куда-нибудь Сашу, от Москвы подальше.

Выбор пал на друга семьи — Анатолия Георгиевича Воронова, Вашего отца, который в тот момент находился в заповеднике на Урале. Кроме того, там как раз работала какая-то зоологическая экспедиция.

Сашу быстро запихнули в поезд, а на следующую ночь за ним действительно пришли из гэбэ. Сашин родители развели руками: мол, уехал сын в какую-то дальнюю длительную природоведческую экспедицию (хоть и философ), а вот где он и когда вернется — Бог весть. Связи нет никакой, так как сидит он в глуши какой-то беспросветной.

Самое интересное в этой истории то, что тогда действительно пронесло. Гэбэ не стало искать Сашу на необозримых просторах СССР.

Саша мне рассказывал про свою первую ночь в этом Приуральском заповеднике. Анатолий Георгиевич поселил его в одну комнату с каким-то парнем из экспедиции. Парня в комнате не было. Было уже темно, но Саша свет не включал (до постели бы доползти…), а это означает, что и комнату не осмотрел. Нащупал железную кровать и упад замертво, — так был переутомлен переездом из Москвы и счастьем, что не в казематах Лубянки находится, а в уральских «непроходимых» лесах. Проснулся Саша глубокой ночью от какого-то неприятно-странного негромкого шипения и от ползания по нему крайне омерзительного не пойми чего. Саша вскочил, включил свет и окаменел. С места не мог сдвинуться. Сколько он так стоял, Саша не помнит. Но наконец-то в лице спасителя явился сосед по комнате, молодой парень зоолог, у которого, по словам Саши, случился истерический припадок смеха.

В комнате стояли огромные клетки со змеями, а одну из них, видимо, забыли закрыть, — вот змеи и расползлись. Разумеется, это были не удавы, не кобры и не анаконды, а самые обычные ужи, но для Саши это не имело никакого значения (змея есть змея). В то время Саша панически боялся двух вещей — змей и ареста. И в ту страшную ночь Саша раз и навсегда для себя понял, что лесам со змеями он все-таки предпочитает Лубянку.

Страх перед арестом прошел, а вот неприятие змей — никогда. До самых последних дней Саше снились сны: он запускает руку в карман брюк, чтобы пачку сигарет достать, а там — свернутая клубком змея, скользко-липкая, влажная, которая начинает распрямляться, вылезает из кармана и обхватывает Сашу тесными кольцами. Были сны и похуже: общественный туалет, а у всех мужчин, включая самого Сашу, вместо пенисов — змеи, извивающиеся (как говорил Саша — «непристойно до неприличия») и шипящие.

Снов о змеях до заповедника у Саши не было.

Помню, после таких снов Саша срывался с постели в холодном поту и говорил мне: «Б-ядь, лучше бы я тогда, в 48-ом, на Лубянке с крысами отсиделся» .

Людмила Пятигорская

 

 

1960-е — првая половина 1970-х

 

Cookies help us deliver our services. By using our services, you agree to our use of cookies.