АЛЕКСАНДР ПЯТИГОРСКИЙ
ФИЛОСОФСКАЯ ПРОЗА
III том
ПРИЛОЖЕНИЕ 2
МИФЫ, ЛЕГЕНДЫ, СКАЗАНИЯ О ДРЕВНЕМ ЧЕЛОВЕКЕ
ЛЕГЕНДА О ТЫВАЛЕ1
Миф ительменов
(Рассказала в 1926 году жительница села Тигиль А. Миронова, 48 лет; записала и перевела Е.П. Орлова.)
Давным-давно это было – дедушка мой тогда еще жил. Наверное не помню, до потопа или после потопа было, только жил на Камчатке Тылвал. (Дедушка мой хранил еще жирник – лампу каменную, которую Тылвал ему подарил, да Ахтамоша, мой сынок, куда-то выбросил ее.)
Росту Тылвал был большого; ноги длинные, шагал он по пятьдесят верст в один шаг. Жил он на Изменной сопке; оттуда ему один шаг до Тигиля, еще один – до Маяка. Горсть у Тылвала вот какая большая была: принесут ему ягоды – дань с целого селения Воямполки, — велит он их высыпать себе в ладошку, и все ягоды только на самом донышке соберутся. Видел он все насквозь, слышал все кругом за сто верст, и все его боялись и слушались.
На Камчатке тогда жили не русские православные, а нехристи коряки. Вот и решили коряки, которые под Воямполкой жили, украсть у Тылвала сестру и взять ее себе в жены. Снарядили они санки и на оленях отправились к Изменной сопке. Прослышал об этом Тылвал, вынул лук с каменными стрелами, решил перебить коряков и отнять сестру. Долго он сидел, ждал на вершине сопки, устал и уснул. Тем временем коряки к сопке подъехали, а красавица – сестра Тылвала переломала каменные стрелы, полила гору водой (вот с тех пор и течет речка Изменная), чтобы легче спускаться было, села в корыто, спустилась с горы к корякам и уехала с ними.
Проснулся Тылвал, не нашел сестры, смекнул, в чем дело, и пустился вдогонку. Всех коряков перебил, а сестру-красавицу за измену и за любовника привязал одной ногой к одному оленю, другой – к другому. Гикнул на оленей, понеслись те в разные стороны и разорвали ее пополам. Сопку, на которой жил, Тылвал назвал «Изменной» за измену сестры.
Жилище Тылвала и сейчас можно увидеть на реке Изменной около Тигиля. А другие говорят, что он жил на реке Кульки, немного в сторону от Тигиля.
О СОТВОРЕНИИ ЧЕЛОВЕКА
Шумерский миф о сотворении человека2
От начала начал, от дней сотворения мира, От начала начал, от ночей сотворения мира,
От начала начал, от годов сотворения мира.
Когда установили Судьбы,
Когда Ануннаки-боги родились.
Когда богини в брак вступили,
Когда богинь в земле и небе распределили,
Когда богини, сойдясь с богами,
затяжелели, дали рожденье,
Тогда боги из-за пищи, пропитания ради, трудиться стали.
Старшие боги верховодить стали,
Младшие боги корзины на плечи взвалили.
Боги реки, каналы рыли, под надзором насыпали землю.
Боги страдали тяжко, на жизнь свою роптали.
А Он в то время, Разум Творитель,
великих богов он всех созидатель,
Энки во глуби тихоструйной Энгуры, в чьи недра
никто из богов заглянуть не смеет,
Он возлежал на своем ложе, он спал, не подымался.
В голос боги заголосили, с горькими воплями зарыдали.
Тому, кто лежит, тому, кто спит, тому,
Кто с ложа не подымается,
Намму-проматерь, прародительница, всех великих богов
она созидательница,
Она плачи всех богов принесла своему сыну.
Ты лежишь, ты спишь, со своего ложа ты не встаешь,
А боги, твои творенья, слезно о смягчении доли молят.
Встань же, сын мой, со своего ложа, поднимись, покажи свою
искусность и мудрость!
Создай нечто, что богов заменит,
пусть оставят свои корзины!
По слову матери своей Намму Энки поднялся с ложа.
Бог козленка светлого жертвенного
в созерцании глубоком взял в руки.
Он, Великий Премудрый Разум, он, вещий заклинатель,
Он задумал то, что из женского выйдет лона.
Энки все силы свои собрал,
разум свой всемерно расширил.
Энки образ себе подобный в сердце своем
разуменьем создал.
Своей матери Намму так он молвит:
Мать моя! Создание, что сотворишь ты,
оно воистину существует.
Бремя богов, их корзины, на него да возложим.
Когда ты замешаешь глины из самой сердцевины Абзу,
Подобно женскому лону, затяжелеет глина.
Ты сотворишь это создание.
Нинмах помощницей твоею да станет.
Богини Нинимма, Шузианна, Нинмада, Нинбара,
Нинмуг, Шаршаргаба, Нингуна,
Вкруг тебя они да встанут,
когда ты будешь давать рожденье.
Мать моя, когда судьбу ему ты назначишь
Нинмах корзины на него да возложит.
Род человеческий да будет создан.
Человечество… из своего лона ( )…
Создание твое… в твоем водоеме…
… подняла к свету… род человечий…
… семя… рожденного омыла ( )… очищенье ( )
Энки приумноженьем трудов… возрадовался сердцем.
Для матери Намму, для Нинмах он устроил пированье.
(Строка 46 пропущена)
Для Ана и Энлиля владыка Нудиммуд
зажарил чистого козленка.
Все боги толпою его восхваляли:
О владыка, Обширный Разум, кто мудростью тебе равен?
Государь великий Энки.
кто повторить твои деянья сможет?
Словно отец родимый, ты присуждаешь Сути, ты сам –
Великие эти Сути.
Энки и Нинмах выпили пива, божья утроба возликовала.
Нинмах так Энки молвит:
Человеческое создание – хорошо ли оно,
Дурно ли оно –
Как мне сердце подскажет, такую судьбу ему присужу –
или добрую, или злую.
Энки Нинмах так отвечает:
Судьбу, что ты присудить пожелала, —
благую ли, злую ли – я назначу!
Тут Нинмах отщипнула рукой от глины Абзу.
И первый, руки его слабы – дабы что-то взять,
Он согнуть их не может, —
вот кого она сотворила.
Энки взглянул на того, чьи руки слабы –
дабы что-то взять,
он согнуть их не может,
Определил ему судьбу – царским стражем его назначил.
А второй – он плохо видел свет, щурил очи,
вот кого она сотворила.
Энки, на него взглянув, на того, кто щурил очи,
Определил ему судьбу, искусством пения его наделил он.
Ушумгаль, владыка великий, перед царем его поставил.
Третий – нога его, словно червяк, кривая и слабая –
вот кого она сотворила.
Энки, взглянув на того, чья нога,
словно червяк, кривая и слабая,
Определил ему судьбу –
серебряных дел мастером сделал.
Четвертый – он не мог выпускать свое семя –
вот кого она сотворила.
Энки, на него взглянув, на того,
кто не может выпустить семя,
Он окропил его водой, он произнес над ним заклинанье,
он дал жить его телу.
Пятая женщиною была, той, кто родить не может, —
вот кого она сотворила.
Энки, на женщину взглянув, на ту, кто родить не может,
Определил ее судьбу – в женский дом
ткачихою ее устроил.
Шестое – оно не имело мужского корня,
оно не имело женского лона,
вот кого она сотворила.
Энки, взглянув на существо,
что не имело мужского корня,
что не имело женского лона,
В Кигале, что по имени Энлилем назван,
Слугою дворцовым его сделал, такую судьбу ему назначил.
Нинмах глину, что отщипнула, на землю бросила,
повернулась резко.
Господин великий Энки так молвит Нинмах:
Тем, кого ты сотворила, я определил судьбы.
Я придумал им пропитанье – я дал им вкусить хлеба.
Ныне же я пред тобою сотворю,
а ты назначишь им судьбы.
Энки начал лепить форму – внутри и снаружи –
голову, руки, части тела.
Нинмах так он молвит:
Корень вздымая, да испустит семя в женское лоно,
эта женщина получит зачатье в лоно.
Нинмах, рождению, что я сотворил,
Этой женщине, когда…
А второй, Умуль, — мой день далек – голова его была
Слаба, глаза его были слабы, шея его была слаба,
Жизнь дрожала, трепетала.
Легкие слабые, сердце слабое, кишки его были слабы.
Руки, голова трясутся, поднести ко рту хлеба он не может,
его спина была слаба;
Его плечи дрожат, его ноги дрожат, по ровному месту
ходить он не может, —
вот кого он сотворил!
Энки Нинмах так молвит:
Тем, кого ты создавала, я определил судьбы,
я придумал для них пропитанье.
Теперь ты тому, кого сотворил я, определи ему судьбу,
Придумай для него пропитанье.
Нинмах, посмотрев на Умуля, к нему обратилась.
Она к Умулю подошла, она вопрос ему задала,
а он и говорить не умеет.
Хлеба поесть ему дает, а он руку за ним
протянуть не может.
На кровати он не лежал спокойно, он совсем
не хотел спать,
Сесть не умел, встать не умел, он лежать
совсем не хотел.
В дом войти он не может, он пропитать себя не может.
Нинмах Энки говорит снова:
Человек, кого ты создал, он ни жив, ни мертв,
он ноши нести не может.
Нинмах Энки отвечает:
Тому, чьи руки были слабы, я судьбу определил,
я придумал ему пропитанье.
Тому, кто плохо видел свет, чьи очи щурились,
я судьбу определил,
я придумал ему пропитанье.
Тому, чья нога была, словно червяк, я судьбу определил,
я придумал ему пропитанье.
Тому, кто задерживал семя, я определил судьбу,
я придумал ему пропитанье.
Женщине, что не могла рождать, я определил судьбу,
Я придумал ей пропитанье.
Тот, кто корня мужского не имел,
я определил судьбу,
я придумал ему пропитанье.
Сестрица…
(Строки 110-111 разрушены)
Нинмах так молвит Энки:
(Строки 113-122 разрушены)
О, горе! В небесах ты не жил, на земле ты не жил!
О, глаза твои проклятые! Из Шумера ты не уйдешь!
Так, где ты сидеть не будешь, — о дом мой построенный!
О, слова твои бессмысленные!
Там, где ты жить не будешь, — о град мой построенный!
О, сама я, ложью разбитая!
Град мой разрушен, дом мой погублен,
дитя мое в плен попало!
Я сна лишилась, я ушла из Экура,
Я от руки твоей не ушла!
Энки Нинмах так отвечает:
Слова, что из уст твоих вышли, кто отменит?
Умуль… из лона твоего да будет исторгнут!
Нинмах, труды свои прерви, негожи они, против меня
кто выступить может?
Творенье по образу моему, что вслед за тобою я создал,
Словом склонено да будет!
А когда мой корень повсюду достойно прославят,
Да будет на то твое согласие мудрое!
Энкум и Нинкум, дворцовые стражи,
… да возгласят твое величье!
Сестрица, в тебе могучая сила…
… Умуль мой дом да построит!
(Строки 138-139 разрушены)
Нинмах не соперница великому Энки.
О отец Энки, хвала тебе хороша!
О СОТВОРЕНИИ МИРА
Первый человек Пань-Гу
Древнекитайский миф
Было время, когда земля и небо еще не отделились друг от друга и, слитые вместе, составляли нечто, отдаленно напоминающее по виду куриное яйцо. Здесь и зародился, как цыпленок в желтке, первый человек Пань-гу. Прошло восемнадцать тысяч лет, прежде чем он пробудился. Вокруг был непроницаемый липкий мрак, и сердце человека онемело от страха. Но вот его руки нащупали какой-то предмет. Это был невесть откуда взявшийся топор. Пань-гу размахнулся что было сил и ударил перед собой.
Раздался оглушительный грохот, словно бы от того, что надвое раскололась гора. Неподвижный мир, в котором находился Пань-гу, пришел в движение. Все легкое и чистое всплыло вверх, а тяжелое и грязное опустилось на дно. Так возникли небо и земля.
«Долго ли они останутся разделенными? Сможет ли держаться небо без опоры?» — эти тревожные мысли вспыхнули в мозгу первого человека, и он тотчас же уперся головой в небо, а ногами в землю.
Так он и стоял не шелохнувшись. С каждый днем небо поднималось выше на один чжан, и Пань-гу тоже вытягивался на один чжан. 18 тысяч лет находился первый человек между небом и землей, пока расстояние между ними не установилось в 90 тысяч ли.
После этого небо перестало подниматься, и Пань-гу понял, что мир завершен. Он радостно вздохнул. Со вздохом родились ветер и дождь. Он открыл глаза – и начался день. Ему бы жить и жить, радуясь прочности и красоте новорожденного мира. Но жизнь его была в росте. Прекратив расти, он должен был умереть.
Тело Пань-гу стало светом и жизнью. Левый глаз засиял солнцем, левый – заблестел луной. Четыре конечности и пять внутренних частей тела стали четырьмя сторонами свет и пятью священными горами, кровь – реками и ручьями, жилы и вены – дорогами, покрывшими землю, плоть — почвой, а волосы на голове и усы – растительностью на ней, зубы и кости – золотом и каменьями, костный мозг – жемчугом и нефритом, предсмертный пот, выступивший на теле Пань-гу, стал дождем и росой.
О ПРОИСХОЖДЕНИИ НАРОДОВ
Темные и светлые
Миф индейцев Огненной Земли
Кенос путешествовал по всему необъятному миру. Зайдя на Огненную Землю, он отдал ее нам, индейцам селькнам. В те дни Кенос совсем один был, никого больше. Он осмотрелся, пошел на болотистую равнину, вытащил кочку, взял из-под нее глины вместе с корнями трав и вылепил мужской орган. Потом взял еще глины, смешал с водой и вылепил женский орган. То, что вылепил, положил на землю, а сам ушел. Ночью оба предмета соединились и к утру родилось что-то вроде человека, наш первопредок. Он быстро оформился, сразу же взрослым стал. В следующую ночь мужской орган и женский снова совокупились и породили еще одного нашего предка. Так продолжалось ночь за ночью. Через некоторое время мужчин и женщин стало достаточно. И люди принялись размножаться сами.
Этих два первых органа Кенос сделал из темной земли на болоте, поэтому кожа у селькнам темная. А вот белые – светлокожие. Дело в том, что Кенос ушел куда-то на север и там тоже слепил мужской и женский органы, однако, на сей раз из светлой глины, которую отыскал на берегу моря. По ночам эти органы соединялись и порождали белых людей. Их становилось все больше, хотя и нас в те времена было немало.
О ПРОИСХОЖДЕНИИ НАРОДОВ
Монгольский миф
Однажды несколько Тенгри провинились перед Хормусто ханом, и за это были сосланы на землю в страну Джагар (Бирма и Сиам). Земных людей тогда еще не было. Тенгиры при ссылке лишились многих своих преимуществ, но все же были чистыми, беспорочными существами. Со зверьми они жили в мире, понимали их язык и никогда их не обижали. Питались Тенгиры плодами, которые собирали ежедневно.
Но один из них поленился собирать себе пищу каждый день и сделал запас сразу на два дня. Это ему понравилось, и он стал заготовлять плоды на более долгий срок. Это заметили другие Тенгиры и последовали его примеру. От этого произошло неравенство – одни делали запасы на более долгий срок, другие не находили такого количества плодов; одни находили лучшую пищу, другие похуже. Явилась зависть, потом начались ссоры, и окончилось это враждой – произошло преступление.
Тенгиры уже не жили, как раньше – они узнали грех, преступление, узнали стыд и различие между мужчиной и женщиной. И стали Тенгиры обыкновенными людьми.
Долго они ссорились между собой, жили без веры и хана. Видя, наконец, что продолжать так жить нельзя, они выбрали себе царя. Это был МамбуТурба, первый хан на земле. Но не все люди подчинились этому выбору. Многие ушли на запад и образовали там государство Пелинов (европейцев), на юг ушли Бэ-Бэ (негры) и на востоке образовался народ Хара-Хитат (черные китайцы).
На месте остались Джатары. За это самовольное разделение Бурханы перепутали их язык. Из Хара-Хитат образовались китайцы, чахары, солоны и маньчжуры. От быка Пелина и женщины Бэ-Бэ, пришедших в Монголию, произошли монголы. От связи Бурхана Очирвани (он был воплощен в женщине) с Богдо Тэгэном произошли русские.
Самостоятельно произошли тибетцы. Родоначальниками их были горный дух Арьябало и обезьяна, которая была воплощением Дарэхэ. У них было 100 детей, которым скоро нечего стало есть. Тогда родители отправились к Бурханам и просили их спасти детей. Бурханы дали им горсть пшеницы, которую тибетцы посеяли, и с тех пор они занимаются хлебопашеством. Народ разросся, но долго еще оставался без царя и без веры.
Однажды у Джатарского хана родился сын, у которого нижние веки были до того велики, что он мог смотреть только вверх. Хан испугался такого чудовища и велел его бросить в реку. Ребенок не утонул, а был выловлен добрыми людьми, которые и воспитали его.
Но как только он научился ходить, он сбежал от них. Долго шел он на северо-запад и наконец пришел в Тибет. Тут его встретили 4 человека, которые стали его расспрашивать, кто он и откуда пришел. Царевич на это только показывал на небо. Тибетцы поняли, что он пришел с неба, и решили сделать его своим царем.
Посадив его к себе на шею, они понесли его домой, и скоро он всеми был признан ханом Тибета. Назвали его Нати-Дзамба, что значит «садись на шею».
У Нати-Дзамба было 13 сыновей, которым он поровну разделил свое царство, но потом эти княжества опять соединились и образовали три провинции Тибета.
Но долго еще народ пребывал в темноте. Только 26-ой хан Тате-рин-Нандзан принял настоящее учение, но ввести его в народе был не в состоянии. Это, наконец, сделал 32-ой хан Мрондзон Гамбо, и он же построил Лхасу; 38-ой царь Дэсэрэн-Дэцэн окончательно укрепил веру Бурхана Бакши. После него до настоящего времени было еще 15-16 царей. Со времени же Нати-Дзамба до наших дней прошло более 2000 лет.
Веру, закон и возможность познать Бога людям дал Шагджи Туби, он же Бурхан-Бакши (Будда), Шигимини (Сакья-Муни), Дэун хава, Иисус Христос и Магомет. Каждому народу он дал особый закон.
Монголам было дано 10 заповедей. Те, которые ни разу их не нарушат, переродятся Гэгэнами, Хубилганами или ханами. Праведные люди, но грешившие, будут в следующей своей жизни обыкновенными людьми; еще более грешные, но все же чистые – станут нищими или калеками. Из грешников наиболее легкие попадут в ад, более тяжкие будут Бериты, а самые отчаянные возродятся животными, начиная от слонов и кончая муравьями и вшами. Чем мельче животное, тем наказание строже, так как душе надо будет пройти через перерождение всех зверей до самого крупного включительно, раньше чем получит прощение.
О ШАМАНАХ
Как шаман летал в Акилинык
Миф гренландских эскимосов
Жил однажды очень умный шаман. Когда он собирался шаманить, ему связывали руки и ноги, гасили светильники, и он взлетал. Если ветер был попутный, он летел через море, но не успевал до рассвета увидеть другой берег и принужден был возвращаться. Несколько раз пытался он пролететь еще немного, но дальше этого места никогда не мог залететь.
Тогда он решил сделать своего сына шаманом, надеясь, что мальчик, может быть, превзойдет его. Когда мальчик подрос, отец обучил его всем тонкостям шаманского искусства. Однажды отец сказал мальчику, что не будет больше его учить. Сын очень расстроился и загрустил. Тогда отец спросил его:
— Разве осталось что-то в искусстве шамана, что мы пропустили и чего ты не постиг?
— Думаю, что осталось, — ответил сын.
Тогда отец стал вспоминать все, чему учил сына, шаг за шагом, и через некоторое время спросил:
— Ходил ли ты к могилам?
Сын ответил, что нет, и отец сказал:
— Хорошо, тогда я отведу тебя туда сегодня же вечером.
Сын очень обрадовался. В назначенный срок они отправились на кладбище, где отец открыл одну могилу, раскрыл одежду трупа сразу над поясницей и велел сыну погрузить руку прямо в плоть мертвого. Когда тот сделал это, отец отошел от него как ни в чем не бывало. Сын хотел последовать за ним, но отец сказал:
— Пока что ты ничего особенного не видишь, но подожди: с последним лучом солнца, если ты будешь смотреть на него не отрываясь, ты увидишь, как от него оторвется искра. Тогда берегись, беги отсюда как можно скорее.
Глядя на склоняющееся солнце, отец вдруг заметил, что что-то блестит в небе, и немедленно бросился бежать, а сын остался, прижав руки к трупу, не в силах двинуться с места. Вернулся он только к полуночи, радостный и улыбающийся, и отец его решил, что теперь он уже достаточно испытан и опытен в своем искусстве.
Вечером на следующий день он решил связать его в первый раз для первого полета. Когда все светильники были погашены, сын взлетел. Не имея никакой цели, он летал туда-сюда, но ничего особенного не заметил. Его отец стал спрашивать его о направлении воздушных течений, но он их даже не заметил.
На другой день он снова собрался летать и на этот раз заметил, что ветер был попутный. Он полетел через море и вскоре увидел, что летит по тому же пути, что и его отец. Наконец впереди показались огромные отвесные скалы: он достиг предела ночных полетов своего отца. Юноша продолжал лететь к ним и, преодолев их с некоторым трудом, увидел обширную землю. Держа на юг, он скоро долетел до небольшого домика и приземлился невдалеке. Это был дом с двумя окнами; заглянув внутрь, юноша увидел, что из каждого окна на него внимательно смотрит человек. Один из людей вышел и пригласил его внутрь. Когда они входили, в проходе им встретилась женщина, готовая последовать за ними; и человек, повернувшись к ней, сказал:
— Видишь, я привел чужестранца.
Войдя внутрь, юноша-шаман сел справа на боковую лежанку. Напротив себя он увидел косоглазого человека, чье дыхание было как огонь. У ног его лежали костяные сколки, которые он заготавливал. Рядом юноша увидел женщину, все тело которой было покрыто волосами. Когда косоглазый человек заметил, что на него смотрят, он спросил:
— Почему ты так пристально на меня глядишь?
— Нет, я просто смотрел на кости у твоих ног.
— Летом у меня нет времени их делать, вот почему я занят этим сейчас, — ответил он.
Один из людей сказал:
— Может быть, наш гость желает показать нам свое искусство?
— Отчего же, я не прочь, хотя я всего второй раз шаманю.
Они все прошли в дом для праздников. Косоглазый человек, шедший все время за гостем по пятам, спросил юношу, какой страшный тугныгак служит ему, на что тот ответил:
— Если у меня получится, сейчас появится огромный айсберг.
Они вошли в темное помещение; среди прочих шаман заметил волосатую женщину, вид которой ему не понравился; ему показалось, что она может помешать ему. Когда он начал шаманить и почувствовал, что его тугныгак приближается, он сказал:
— Мне кажется, что-то приближается к нам.
Они выглянули и зашептали друг другу:
— Чудовищный айсберг подошел к берегу!
Шаман сказал:
— Пусть какой-нибудь юноша или девушка встанут посередине.
Когда те заняли свои места, раздался страшный грохот: айсберг ударился о берег, и с него посыпались льдины. Потом на середину вышли муж с женой, и снова снаружи раздался грохот. Так один за другим они все выходили вперед, и наконец настала очередь выходить той уродливой женщине. Когда она встала, она споткнулась об один из шестов и заступила за нужный камень, и в то же мгновение айсберг перевернулся и обрушился на берег, раздавив дом. Только шаман и человек с косящим взглядом остались целы. Тогда шаман связал себя, взлетел и вернулся домой, окруженный тучей каркающих воронов.
Он был молчалив и мрачен, и, когда отец спросил его, в чем дело, он ответил:
— Я в таком горе потому , что я плохо шаманил. Я не должен был вызывать ту волосатую женщину: эта моя ошибка убила много счастливых и храбрых людей.
На следующий день в их доме появился косоглазый человек и сказал:
— Может быть, вы разрешите и мне показать мое искусство? Я ведь тоже шаман.
На что старый шаман ответил:
— Мой сын как раз рассказывал мне, как он своей неловкостью погубил храбрых и сильных людей.
— Да, он, злодей, это сделал, — ответил человек.
Тут косоглазый, связанный по рукам и ногам, начал летать по дому, хотя свет все еще горел, и, едва они начали петь, он вылетел вон. Они, боясь, что он может быть им опасен, погасили все светильники, чтобы он не смог вернуться назад. Но, посмотрев в окно, они увидели, что он направился в сторону своего собственного дома, и скоро зажгли светильники, решив, что этой ночью он уже не вернется.
ШАМАН НА ЛУНЕ
Нганасанский фольклор
Один шаман к луне пошел. Луна-то – наша мать. Бабы когда родить будут, чтобы знать, такие вести принести ушел шаман. Это очень давно было, когда земля еще только родилась.
Шаман ушел, ждут его и не могли дождаться.
Шаман когда пришел к луне, луна быстро побежала к своей матери на некоторое время. Когда она к матери пришла, мать говорит:
— Шаману здесь ходить нельзя. Раз шаман пришел, ты, луна, его обратно не пускай. Пусть теперь он твоим мужем будет.
Потом луна вернулась к шаману, и он стал ее мужем. Шаман приклеился к луне, и его теперь на ней не видно.
Шаман такие вести искал на луне потому, что люди тогда давно совсем бестолковые были, ничего не знали.
Когда луны нет, это значит, она к своей матери ушла.
Шаман этот был наш авамский человек (нганасан).
О ВРАЧЕВАТЕЛЯХ
Как лечить раны
Миф индейцев Огненной земли
Наши предки о любви не имели понятия. Женщины и тогда существовали, но никто на них внимания не обращал. Однажды какой-то юноша, оказавшийся любопытнее остальных, разговаривал с девушкой. Взгляд его остановился на нижней части живота собеседницы и никак не мог оторваться от этого места.
— Что это там у тебя? – поинтересовался молодой человек.
— Не знаю, — отвечала девушка, — всегда так было.
Юноша наклонился, чтобы разглядеть все поближе.
— У тебя глубокая рана, — заключил он, – надо срочно лечиться! Сейчас же ложись в гамак и соблюдай диету, что-нибудь придумаем.
Девушка легла и стала воздерживаться от любой пищи, которая во время созревания или приготовления раскрывается: не ела больше ни бананов, ни фруктов.
Мужчины собрались у постели больной. Вид раны вызывал серьезное беспокойство. Каждый ходил в лес и нес оттуда травы, коренья и листья. В результате сборщикам трав удалось благополучно избавиться от многих болезней. Они разыскали средства от порезов, ушибов, волдырей, всевозможных недомоганий, и только язва между ног девушки никакому лечению не поддавалась.
Сам любопытный юноша дольше других не возвращался в селение. Он все бродил по зарослям, не зная, на чем остановить выбор. Внезапно послышался шум, индеец увидел двух обезьян. Великолепная догадка осенила его в тот же момент, как животные принялись совокупляться.
— Это не рана, — воскликнул юноша, — это…!
И тут наш предок выдумал слово, обозначающее женский половой орган.
— Как интересно! – заговорили мужчины, услышав о поведении обезьян. – Если это получается у животных, то может быть, и нам стоит попробовать. Начни ты – единственный, кто точно знает, как надо!
Люди обступили плотным кольцом гамак, и юноша соединился с лежащей девицей, в точности повторяя движения обезьяны-самца. Оказалось, что это и есть единственный способ лечения пресловутой язвы. Услышав о том, что происходит, все женщины бросились просить юношу поступить с ними так же, как с девушкой в гамаке. Молодой человек никого не обидел – ни молодых, ни старых, ни самых маленьких девочек. Однако он здорово устал. Когда к бедняге подошла последняя девушка, он уже чуть живой лежал на спине. Видя, что кавалер не в состоянии на нее забраться, девушка сама села над ним на корточки. И тут случилось несчастье, юноша умер.
Дело, тем не менее, было сделано, трудная проблема решена. И вот как-то раз другой юноша позвал свою возлюбленную пойти погулять. Парочка уединилась у поваленного ствола папайи – как раз там, где юноша расчищал участок под огород. Стоило любящим соединиться, и сразу же великолепный аромат распространился в воздухе: ведь в те времена женские половые органы источали неимоверно сильный и соблазнительный запах.
— Что будем делать? – забеспокоилась девушка. – Мне пора домой. Все сразу поймут, что я недавно совокуплялась, расспросы начнутся.
— Не беда, — успокоил ее приятель. Он собрал пальцами немного гнилой древесины с поваленного ствола и положил в вульву. С той поры женщины пахнут как есть.
ОБ ОТШЕЛЬНИКАХ
Три монаха-отшельника
Ирландский фольклор
В те далекие времена, когда в Ирландии было много отшельников, три святых монаха, отвратившись от суеты мирской и пустой болтовни, решили покинуть свет, чтобы обрести покой, божественную тишину и отрешенность на уединенном острове Иниш Койл.
Они выстроили себе из камня лачугу и там, в тишине, предавались посту, созерцанию и размышлениям.
За весь год этой святой жизни они не произнесли ни единого слова.
Когда же первый год прекрасного служения всевышнему завершился, один из них молвил:
— Разве наша жизнь не исполнена добра?
В конце второго года второй монах ответил:
— Исполнена.
А когда третий год был на исходе, третий святой отец поднялся, опоясался, взял свой псалтырь и молвил:
— Я ухожу, чтобы обрести тишину. На Иниш Койл для меня слишком много речей.
В старину говорили:
«Все раздражает ее, но кошка просто разбивает ей сердце».
ОБ УЧЕНЫХ И МУДРЕЦАХ
Спор великих ученых
Ирландский фольклор
В давно прошедшие времена, целую тысячу лет тому назад, Ирландия по праву могла гордиться своими знаменитыми школами, а в особенности школой в Мангрёте, которая считалась самой лучшей, самой серьезной.
И вот английский король, решив превзойти Ирландию, собрал в Оксфорде весь цвет мировой учености, и Мангрёту пришлось уступить – Оксфорд взял верх.
Но случилось так, что когда король Манстера посетил Англию в Оксфорд, он во время большого обеда, который давали в его честь, похвастал, что ученые Мангретской школы превосходят всех ученых мир глубиной и возвышенностью знаний.
Опровергая это, глава Оксфордского университета так бил кулаком по столу, что перебил все чашки и блюдца. Манстерский король тоже разгорячился и, забывшись, бросил оксфордцам вызов: предложил прислать в Мангрет пять самых известных ученых Оксфорда для встречи с пятью мангретцами, чтобы в ученом споре раз и навсегда решить этот вопрос.
Однако, бросив вызов, он тут же подосадовал на себя, еще больше подосадовали на него ученые Мангрета, когда узнали об этом.
А глава Оскфордского университета обрадовался, что можно будет окончательно посрамить Мангрет, и вещал об этом состязании всем – и ученым и простым смертным. И все оксфордцы просто сгорали от нетерпения поскорее увидеть, как умрет слава знаменитой Мангретской школы.
Мангретцы повесили голову: они-то знали, что Оксфорд сильнее. Один винил другого, и все вместе винили своего короля. Профессоров пришлось привязать к постелям, чтобы они не бродили по городу и не пугали всех своим унылым видом.
Постепенно волнение из Мангрета перекинулось на всю Ирландию.
И вот в Мангрете появился небольшого роста крепкий человечек, черноволосый и черноусый, по прозвищу Темный Патрик, родом из Донегола, которого соседи знали и чтили за мудрость и светлый ум, и прямиком направился к школе.
Никто не обращал внимания на этого темноволосого человека, лишь указывали ему, как пройти, если он спрашивал.
То был канун великого состязания.
Темный Патрик добрался до Мангретской школы, как раз когда безысходное отчаяние охватило уже решительно всех: и в самой школе, и за ее стенами слышны были лишь вопли и стенания. Он пробрался через толпу, которая мешала ему пройти, и попросил отвести его к главе школы.
Когда Темного Патрика ввели к нему, тот спросил:
— Кто ты, добрый человек? Откуда пришел? И что я могу для тебя сделать? Только поспеши с ответом, — добавил он тут же, — ибо у меня осталось слишком мало времени.
И Темный Патрик ответил:
— Неважно, кто я и откуда, хотя мне не стыдно признаться, что я из Донегола. И не думаю, — продолжал он, — что вы можете мне в чем-либо помочь. Однако все равно я благодарю вас. А пришел я, услышав о беде, в какую попали вы, и ваши коллеги, и все здешние люди. Пришел посмотреть, может, мне, простому смертному, удастся вас выручить.
Великий профессор посмотрел на Темного Патрика и его маленький красный узелок, привязанный к палке, которую он положил на землю возле себя, и как захохочет, давно в Ирландии так никто не смеялся, во всяком случае, за последние тринадцать недель.
И когда люди услышали, что глава школы громко смеется, они тут же ввалились все в большой зал, где велась беседа с Патриком, чтобы узнать, что случилось. А когда поняли, зачем явился к ним этот человечек, они тоже покатились со смеху, так что стены задрожали.
И смех достиг ушей манстерского короля, и тот прибежал, чтобы выяснить, какое свершилось чудо. Патрик отвесил королю положенный поклон, потупился и не вымолвил ни словечка.
Великие профессора представили его королю и объяснили цель его прихода: спасти доброе имя и славу Мангретской школы – честь Ирландии. И тут же снова ну смеяться. Однако король даже не улыбнулся, нет. Он послушал-послушал, как они смеются, а потом и спросил, какая причина у них для веселья.
— Конечно, вы не можете этого допустить, — молвил он, — и все же есть люди, которые и в глаза не видели вашей школы, но тоже кое-что смыслят, а иногда так тонко во всем разбираются, что могут удивить даже вас своей мудростью.
Затем повернулся к Патрику и обратился к нему с вопросом так вежливо и с таким уважением, что уязвленные профессора рты разинули.
— Какой план предлагаете вы, — спросил король, — чтобы спасти доброе имя и славу нашей школы в Мангрете – честь Ирландии?
— Сперва мне хотелось бы знать, когда вы ожидаете сюда оксфордских профессоров?
— Завтра к двенадцати!
— Хм… А могу я выбрать трех ученых вашей школы, которые понадобятся мне ровно за два часа до этого срока?
— Да, конечно! Тридцать три, если пожелаете!
Патрик остался доволен и сказал:
— Ну что ж, утро вечера мудренее.
И он был единственным человеком в Ирландии, который спал в эту ночь.
А утром при приказу короля все профессора выстроились в ряд. Тогда пригласили Патрика и предложили ему сделать выбор.
Сначала он попросил выступить на шаг вперед знатока латыни, лучшего из лучших. Затем лучшего знатока греческого языка. И, наконец, первейшего знатока языка сверхученой премудрости.
Просьба его была выполнена.
Тогда он велел принести самую рваную одежду, в какую можно было бы нарядить разве только огородное пугало, а также три здоровых молота для дробления камней. Очень скоро все, что он попросил, лежало перед ним на земле, и Патрик сказал, протягивая жалкую одежду трем великим профессорам:
— Вот, получайте! Можете уединиться, и, не теряя времени, сбросить с себя все лишнее и облачиться в эту одежду.
Три великих профессора позеленели от злости и не то чтоб подчиниться, а готовы были послать Патрика к дьяволу или еще дальше, да только заметили на себе строгий взгляд короля.
— Отправляйтесь же, господа! – сказал король громко и грозно. – Выполняйте просьбу этого джентльмена!
И они ушли переодеваться, а когда вернулись, вот эта была картина! Но никто не осмелился даже улыбнуться в страхе перед королем.
Патрик подхватил три молота для дробления камней и сказал трем почтенным старцам:
— Пошли за мной!
И вот в сопровождении трех великих ученых, разодетых, как мы только что описали, Патрик вышел на улицу, ведущую в Дублин, по которой вот-вот должны были проехать оксфордские профессора.
В миле от Мангретской школы они остановились у перекрестка. Здесь на груде камней всегда сидел какой-нибудь старик и дробил камни для починки дороги. Патрик велел старику сойти вниз, сунул молот в руки великому знатоку языка сверхученой премудрости и приказал ему занять место старика и дробить камни, как это делают истинные каменотесы из Ньюри. К тому же он дал ему несколько секретных указаний, от которых у профессора просветлело лицо.
И пошел дальше с двумя остальными. А у следующего перекрестка, который был в трех милях от Мангрета, он вручил молот знатоку греческого языка и тоже велел ему взобраться на груду камней и дробить их. И ему на ухо он прошептал какие-то указания.
С третьим ученым, великим знатоком латыни, он шел, пока не дошел до третьего перекрестка – в шести милях от Мангрета. И ему тоже сунул в руки молот, усадил на груду камней и также велел дробить их, шепнув на ухо какие-то указания.
И вот слушайте! Не успел сей ученый муж усесться на груду камней, как мимо катит карета с пятью оксфордскими старцами, величайшими и знаменитейшими учеными во всем свете. Достигнув перекрестка и не зная, по какой дороге следовать, они останавливают карету и, заметив оборванного старика, дробящего камни, решают между собой:
— Вот этот старик каменотес и укажет нам дорогу, если только мы сумеем подобрать достаточно простые слова, чтобы он понял наш вопрос.
Они здороваются со стариком каменотесом и спрашивают, выбирая самые простые слова, не будет ли он так любезен показать им верную дорогу в Мангретскую школу. Старик каменотес, в свою очередь, приветствует их и дает точнейшие указания, как скорее всего добраться до Мангретской школы, и все это на чистейшей латыни!
У пятерых мудрецов так и перехватило дыхание, и впервые с момента вызова на состязание их смелость поколебалась.
Но они были честными людьми и, как только кучер тронул вперед, вынули из карманов свои записные книжки для путевых заметок и записали:
«В шести милях от Мангретской школы обыкновенные дорожные каменотесы объясняются на чистейшей латыни.»
Что верно, то верно.
Когда они подъехали к следующему перекрестку, они опять стали гадать, какая же из четырех дорог им нужна. Выглянули из кареты и увидели еще одного старого каменотеса, усердно дробящего камни. Один из ученых мужей окликнул его, поздоровался и спросил, выбирая слова попроще, не будет ли он так добр показать верную дорогу в Мангретскую школу. Старый каменотес оторвался от своей работы, приветствовал их и точно объяснил, как добраться до школы в Мангрете, и все это на чистейшем греческом языке!
У пятерых мудрецов сразу сердце упало. Они не позволили кучеру ехать дальше и стали советоваться, как умнее поступать: ехать вперед или бежать без оглядки в дублинскую гавань и оттуда домой, в Англию. Двое проголосовали, чтобы ехать вперед, двое – чтобы возвращаться; решение оставалось за последним. Но он оказался храбрецом – так просто его не запугаешь – и проголосовал за то, чтобы ехать вперед.
И вот они двинулись дальше и по дороге внесли такую запись в свои книжки:
«В трех милях от великой Мангретской школы обыкновенные дорожные каменотесы объясняются на чистейшем греческом языке.»
К этому времени у бедняг англичан душа ушла уже в пятки, и они могли лишь мучительно жалеть, что вместо них это дело не поручили пятерым их злейшим врагам из Оксфорда.
Послушайте, что было дальше! В миле от Мангрета им попадается третий перекресток. Карета останавливается, один из них высовывается из окошка и опять видит на груде камней старика, который что есть мочи бьет по камням. Они все его приветствуют и спрашивают, не может ли он указать им дорогу, ведущую в Мангретскую школу. Старик каменотес поднимает голову от работы, отвешивает им вежливый поклон, произносит сначала свое приветствие, а затем указания, как вернее добраться до Мангретской школы, и все это на языке сверхученой премудрости.
Пять прославленных профессоров все, как один, высовываются из окошка кареты и кричат кучеру:
— Немедленно поворачивай лошадей и что есть духу гони в Дублин! – откидываются назад и падают без сознания в объятья друг друга.
Когда, придя в себя, они поняли, что находятся в безопасности на корабле, плывущем в Англию, они вытащили свои записные книжки и записали:
«В одной миле от бесподобной и величайшей Мангретской школы даже дорожные каменотесы не желают объясняться иначе, как на языке сверхученой премудрости. Таким образом, мы, совершив своевременное бегство, спасли от вечного позора чистое имя и славу нашей гордости – университета Оксфордского.
В старину говорили:
«Три вещи не должны притупляться: шпага, лопата и человеческая мысль».
СМЕНА ВРЕМЕНИ
Калмыцкий фольклор
Один хан, желая знать мудрость своего народа, сделал объявление:
— Все, кто считает себя келмерчами3, в семидневный срок должны явиться мне.
Объявление хана с молниеносной быстротой дошло до самых отдаленных хотонов4 и кибиток5.
На объявление хана откликнулись три старика.
Три старика церемонно сели в приемной хана.
Хан, узнав, что к нему пришли три старика, вошел в приемную.
Увидев стариков, он заметил, что у первого старика на голове совсем нет волос, у второго волосы седые, а усы черные, а у третьего нет усов.
— Сколько вам лет? – обратился он к первому старику.
— Пятьдесят, — последовал ответ.
— Сколько вам лет? – обратился он ко второму.
— Пятьдесят, — ответил старик.
Сколько вам лет? – обратился он к третьему старику.
— Пятьдесят, — ответил старик.
— Значит, все ровесники?
— Да, — подтвердили старики.
— Вот вы все ровесники, — обратился хан к первому, — почему же у вас на голове нет волос?
— Я на своем веку видел много плохого и хорошего. Я так много думал, как лучше жить людям, что на голове ни одного волоска не осталось.
— Вы с ним ровесник, почему у вас волосы седые, а усы черные? – спросил хан у второго старика.
— Мои волосы – мои ровесники. Они у меня были еще тогда, когда я только что родился, а усы выросли, когда мне было двадцать пять лет. Волосы на двадцать пять лет старше, чем
усы. Поэтому волосы седые, старые, а усы молодые, черные.
— Вы ровесник с ними, почему у вас совсем нет усов? – спросил хан у третьего старика.
— Я единственный потомок своих родителей. Поэтому, для того чтобы не обидеть отца, я родился мужчиной, а для того чтобы не обидеть мать, я родился, чтобы быть безусым.
Хан за находчивость стариков подарил им мешок золота. Старики, поблагодарив хана, поспешно вышли.
Один приближенный хана, увидев их с мешком золота, подумал: «Эх, глупый же наш хан. С какой стати он отдал мешок золота этим корягам? Неужели они мудрее меня? Нет! Равного мне не найти на свете! Так держитесь у меня! Задам я вам три вопроса и загоню в тупик! Не ответите, так вам конец. Давай сюда золото». С этой мыслью он пустился догонять стариков.
Первый старик увидел вихрем летевшего всадника и сказал:
— Слушайте, он – за нами. Вы с золотом продолжайте путь, а я подожду, что скажет молодец.
Те согласились и ушли.
Приближенный хана, прискакав, прямо с лошади спросил:
— Вы мудрец?
— Да, мудрец.
— Тогда дайте ответ на мои вопросы. Что такое мир?
— Это день и ночь. Днем работаем, а ночью отдыхаем.
— Что такое земля, что такое вода?
— Земля – это мать человека и животных, а вода – мать рыб.
— Что такое смена времени?
При этом вопросе старик, делая вид, что он смутился, говорит:
— Ах, какое несчастье! Ответ на этот вопрос я забыл у тех стариков. Позвольте на минутку вашу лошадь. Сейчас же доставлю ответ.
«Попался, гадюка! Вот когда я тебя возьму за жабры!» — подумал приближенный хана и сказал:
— Бери!
Старик, сев на лошадь, сказал:
— У вас была лошадь, у меня не было. Вы сидели на лошади, я стоял на земле. Вы сейчас на земле, а я на лошади. Это и есть смена времени. Спасибо вам! – С этими словами старик ускакал.
Приближенный хана остался не только без золота, но и без своей лошади.
О ВЛАСТЯХ
Будамшу Даа и поп
Бурятский фольклор
Как-то шел Будамшу Даа по селению и услышал, что власти издали указ. Будамшу Даа спросил:
— Что за указ вышел?
— Когда умирал бурят, мы хоронили его с бурятскими ламами, вещи и богатство умерших оставались у бурят. Теперь после принятия нами русского подданства мы должны хоронить умерших с русскими ламами – попами.
Посмотрел Будамшу Даа этот указ и говорит:
— Давайте одного человека похороним так, как велит указ. А после я постараюсь отменить такие похороны.
— Умный Будамшу Даа говорит правду. Сумеет он отменить. Надо только немного подождать. Раз уж такова жизнь, что люди рождаются и умирают, то все равно кто-нибудь помрет. Того человека и похороним так, как велит указ, а потом, мы надеемся, его отменят, — говорит народ.
В это время в одном селении умер богатый человек. Будамшу Даа велел выкопать яму в восемьдесят сажен и пошел к попу приглашать его. Когда сказали, что умер богатый человек, поп-богач согласился прийти.
«Раз умер богатый, — думает поп, — много добра мне достанется».
Сородичи Будамшу Даа вместе с другими людьми взяли умершего и пошли к той яме.
Когда поп с медным крестом в руках читал молитву над могилой, Будамшу Даа подкрался к нему сзади и, после того как опустили труп в яму, столкнул туда же попа.
— Бросайте землю! – сказал Будамшу Даа. Так вместе с умершим засыпали землей и попа.
— Ну, раз мы так поступили с богатым человеком, то его добро должны отнести родственникам попа.
Будамшу Даа взял с собой много людей, ровно половину добра умершего богача и отвез родственникам попа.
— А где наш поп? – спрашивают.
— Похоронили, — отвечают.
— Почему вы его похоронили?
— Вышел указ, по которому умерших бурят следует хоронить с попом. Мы должны были похоронить, как велит указ. Вот почему мы вместе с умершим человеком похоронили попа.
Тогда родственники попа дали знать об этом властям.
Будамшу Даа говорит своим друзьям:
— Большая тяжба будет из-за этого. Вы должны дружно держаться и говорить все, что я скажу, точно, без ошибок.
Власти вызвали их к себе.
— Зачем вы попа зарыли вместе с умершим человеком?
— Появился указ властей, по которому умерших бурят следует хоронить с попом. Вот мы и похоронили, как велит указ.
— Что же теперь получается? Ссылаясь на указ властей, вы будете столько же хоронить попов, сколько умрет бурят?
— Конечно! Коль издали власти такой указ, мы должны каждый раз хоронить и попов. Раз мы подчиняемся власти, не можем мы поступать по-другому. Люди будут умирать. Наберется ли столько попов? – спрашивает Будамшу Даа.
Все друзья, пришедшие вместе с Будамшу Даа, дружно поддакивают ему. Тогда власти решили: «Не будет конца глупостям этих бурят!» И сказали:
— С этого дня не зовите попов. Когда умирает человек, вы его хороните сами.
С того времени, говорят, не стали хоронить с попом.
КАК НАКАЗАЛ ЛЕНИН ОБИДЧИКА КРЕСТЬЯНСКОГО6
Русская (владимирская) сказка
(Записана, видимо, в конце 1925 или в начале 1926 года Л. Ильинским во Владимирской губернии.)
Был у Ленина товарищ-друг что ни на есть первейший – разверстки комиссар. И вот сказали Ленину, что друг-то его этот обижает мужиков да живет несправедливо, добро народное не бережет.
Призвал его Ленин и говорит,
— Друг ты мой, верно это?
Тот молчит, голову опустил.
А Ленин ему,
— Мужика теснить ты права не имеешь. Потому мужик – большая сила в государстве, от него и хлеб идет. Значит, как друга своего я наказать тебя должен примерно.
Поцеловал тут Ленин друга-то, попрощался с ним, отвернулся и велел расстрелять его.
Вот он, Ленин-то, какой… Справедливость любил.
О ВОИНАХ
Рехп и Локри
Саамский фольклор
Это было тогда, когда шведы разоряли саамскую землю.
Подходили шведы к Потозеру.
В тех местах было маленькое селение.
В этом селении жили две неразлучные подруги, одну звали Рехп (Куропатка), другую – Локри (Лукерья).
Одновременно увидели они во сне, что идут шведы, проснулись и сказали про это мужчинам.
Народ, предупрежденный подругами, ушел из селения, а Рехп и Локри остались.
Пришли шведы в окровавленной одежде; по пути они грабили и убивали всех, кто попадался им.
Заставили шведы женщин стирать их одежды и белье, а сами остались голыми сидеть в веже.
Женщины стали кипятить белье в котле, прокипятили и унесли узлы на озеро. Там спустили белье под лед, а сами ушли в горы.
Так подруги наказали грабителей-шведов.
Стояли морозы. Шведы не могли выйти из вежи голыми. У них вышла вся еда, они не могли поддерживать огонь, и все замерзли.
Та варака, на которой спасались Рехп и Локри, называется с тех пор Локри-Пайтаварь (Лукерьина пахта), а место, где было селение, — Рехп-Чальм (Куропаткин пролив).
ЛЯВТЫЛЕВАЛ7
Чукотский фольклор
(Рассказал в 1948 г. житель сел. Уэлен Чукотского р-на Уватагын, 62 года; записал и перевел П.Я. Скорик).
Говорят, жил когда-то Лявтылевал8, нетелинский оленевод. Очень хороший человек был, очень сильный и ловкий. Давно уже он воевал. Враги его с противоположного берега Колымы пришли. А пришельцы с Колымы были русские.
Однажда опять пришло много оленей и нарт караваном. Снова была большая война. Пришли ночью. Стадо Лявтылевала тогда другой мужчина сторожил. Близко подошли враги. Услышал мужчина, что враги идут. Прибежал в дом Лявтылевала. Говорит:
— Где Лявтылевал?
Высунулся из полога Лявтылевал, спросил:
— Что случилось?
— Как стадо? Олени на старом месте? Все было в порядке, когда уходил?
Мужчина отвечает:
— Да, все.
Ночной пастух говорит:
— Кажется, опять вражеские воины пришли.
Лявтылевал поспешно оделся, обулся. Вышел на улицу. Спрашивает:
Лявтылевал говорит:
— Ну что ж, пойдем проверим, как стадо!
Ветра совсем не было. Луна взошла. Как раз полнолуние было, светло кругом. Отправились.
Гора. Ущелье. В этом ущелье прятали стадо.
И все же враги обнаружили стадо. Пришли Лявтылевал и пастух в ущелье, а стада нет. Угнали его враги. Отняли.
Ну и дрался с врагами Лявтылевал! Из лука стрелял, на копьях сражался. Много врагов убил. Испугались враги, убежали.
У врагов тоже было двое ловких. Продолжают с Лявтылевалом сражаться. В конце концов начал Лявтылевал уставать.
А дом Лявтылевала находится у реки, что у Нетелина.
Всю ночь сражался Лявтылевал. Наконец немного отступил. Боевой крик Лявтылевала стал еще слышнее. В русле реки уже оказался Лявтылевал – устал он.
Был у него нетелинский товарищ по имени Айван9. Проснулась жена Айвана и вышла на улицу. Было очень тихо. Вдруг услышала жена крик Лявтылевала: «Ыыыыч!»
Бросилась она в дом, закричала. Айван говорит жене:
— Ты чего кричишь?
— Страшно мне. Там наш мужчина кричит. Наверное, война пришла!
-Пойду послушаю, — говорит Айван.
Вышел. Послушал. Действительно, Лявтылевал кричит. Взял
Айван копье. Пошел на крик. Видит: наседают на лявтылевала враги с двух сторон, к реке прижали. Айван сказал:
— Ыыч, я пришел!
Лявтылевал на высокий берег прыгнул. Стали сражаться двое на двое: Лявтылевал — одним врагом, Айван – с другим. Лявтылевал не убивал врага. Нотайван же убил своего противника. Лявтылевал увидел, что Нотайван перестал биться, говорит:
— Где твой мужчина?
Говорит Нотайван:
— Уснул!
Лявтылевал говорит ему:
— Зачем же ты его усыпил?
А Нотайван на самом деле убил его.
Перестал и Лявтылевал сражаться. Отдыхают все трое; Лявтылевал, Нотайван и вражеский воин. Лявтылевал говорит врагу, с которым сражался:
— Ладно, уходи, не буду тебя убивать. Отправляйся к своим. Только стадо верните.
Говорит этот мужчина:
— Хорошо, пойдем за твоим стадом!
Отправились, к стаду подошли. Вдруг бросился вражеский воин бежать. Опять пришлось Лявтылевалу сражаться. Отнял он свое стадо, да еще и у врагов оленей захватил.
Убежали враги. Все мужчины убежали. Двух мужчин он копьем заколол, головы отсек, через мозжечок вздел на копье. Машет ими и говорит:
— Не убегайте, еще повоюем!
На следующий год снова пришли караваном. Яранга Лявтылевала все там же стояла, на прежнем месте, у Нетелинской реки.
Пришли враги. Говорят:
— Ой! Яранга Лявтылевала на прежнем месте стоит. Давайте-ка обойдем ее подальше! Да к тому же у него теперь четыре яранги стало. Пусть живет Лявтылевал спокойно, нам с ним не совладеть. А то опять недосчитаемся многих мужчин.
С этих пор перестал воевать Лявтылевал. Говорит:
— Хватит нам воевать! Со всеми этими мужчинами будем дружно жить. Если долго воевать, то оставшимся в живых и детям нашим плохо будет после войны: ни друзей, ни земли, ни мужчин у них не будет. Послушайтесь меня, перестаньте воевать! Пусть будет с этих пор всем хорошо!
Вот с тех пор войны прекратились. Все.
О ЗАВОЕВАТЕЛЯХ
Ермак
Хантыйский фольклор
Приехал Ермак на земли обские и стал там жить. Живет полгода, живет год, а может быть и два. И вот узнает Ермак: живет где-то в лесах хантыйский князь, и имеет этот князь большую силу, богатую землю. Мало-помалу стал Ермак с двадцатью пятью людьми пробираться туда. Приехал в землю хантыйского князя и стал там жить.
Мало-помалу, подружился Ермак с князем. Стали жить и есть вместе с князем и так подружились, что ночь не проведут друге без друга и дня не проведут друг без друга. Так однажды за питьем, за едой, за дружеской беседой Ермак Тимофеевич и говорит:
— Князь, у меня есть один разговор; не знаю, понравится тебе или нет, если рассказать.
— Если понравится – рассудим, не понравится – отклоним.
— Я вот все думаю: живем мы здесь, в темных лесах, ничего не знаем, а ведь есть у нас царь – хозяин земли русской. Людей, живущих помимо воли царя, не должно на Руси быть. Я думаю дать тебе, князь, совет: надо вам, хантам, принять веру русскую.
Князь и говорит:
— О урус, я никому поклоняться не желаю. Мы не испытываем пока нужды в питье и в еде и царя просить об этом не собираемся. Поэтому мы и не касаемся царя, и царь пусть нас не касается.
Тут друзья заспорили. Ермак говорит:
— Если по-доброму не согласишься принять царскую веру, — то примешь ее по-худому. Мы можем заставить тебя войной.
— О урус, — говорит князь, — я с тобой воевать не желаю. Не желаю воевать с тобой потому, что у тебя силы не хватит, хотя ты и русский. Мой народ тебя не боится. Ты даже не справишься с одним моим шаманом, не только со всем моим народом.
Ермак говорит:
— М-м, что за шамана ты имеешь, показал бы мне его.
Привели шамана. Оказывается – обыкновенный человек.
— Каким волшебством обладает этот твой человек?
— А вот каким волшебством. Вот разрубите его всего. Если он не оживет после этого, то мое дело будет проиграно, я буду побежден вами. Если он оживет, то проиграете вы.
Ермак говорит:
— Нет, — говорит. – Как можно понапрасну изрубить человека. Дело у нас с вами далеко зашло. По-моему, нам надо поклясться. Вот твоя сабля, и вот моя сабля. Положим их крест-накрест на стол. Кто из нас выиграет спор, саблю того должен поцеловать проигравший.
Так и условились. Положили сабли на стол. Ермак Тимофеевич вывел на улицу шамана и приказал своим изрубить его.
Начали рубить. Изрубили на мелкие куски. Только отвернулись те, кто рубил, — шаман вскочил и рассмеялся.
Ермак снова приказал изрубить его. Опять схватили шамана, опять изрубили. И только отвернулись те, кто рубил его, — он снова вскочил и рассмеялся.
Ермак говорит:
— И в самом деле, он у вас бессмертен. Два раза пробовали его изрубить, он все оживал. На третий раз придумаем что-нибудь другое.
И приказал Ермак развести такой костер, что пламя его поднималось до вершин лиственниц, до вершин больших елок. Когда костер разгорелся большим пламенем, связали шаману руки и ноги и бросили в костер, а костер оцепили кругом.
И сгорел шаман, не оставив ни пепла, ни уголька.
Ермак говорит: Ну вот и вся мудрость вашего шамана, было ли чем хвастаться!
Князь говорит:
— Хотя и не хватило мудрости у моего шамана, но народ мой, пока он живет, тебе не поддастся.
— Но, князь, хотя ты и хвастаешься, а моего шамана ты еще не слышал и не видал.
— Ну, похвастайся, какого шамана ты имеешь, — говорит князь.
— Вот я выйду на улицу, — говорит Ермак, — и пойду куда-нибудь в сторону.
Взял Ермак ружье, вышел на улицу и ушел в сторону. Зарядил ружье, поднял курок и выстрелил. Выстрелил, и эхо вначале отдалось на полуденной стороне, а затем прокатилось по долине Оби: целый день от этого выстрела гудело кругом и вся земля сотрясалась. Князь и весь его народ перепугались. Между собой говорят:
— Ого, ребята, как будто бы небо свалилось… Что теперь нам делать? – спрашивает князь. – Видимо, придется мне поцеловать саблю русского богатыря.
Те, что постарше, поумнее, говорят:
— Князь, ты зря не целуй его саблю. Надо подумать, что да как.
Вошел Ермак.
— Вот, князь, какой мой шаман, слышал или нет?
— Да, урус, слышал…
Подумал князь и говорит:
— Теперь будем совершать клятву. Но прежде чем поцеловать твою саблю, мне нужно условиться с тобой еще кое о чем.
Ермак говорит:
— Ну, говори, говори, князь!
— Я так думаю, урус, — твою саблю я поцелую, но только с таким условием: пусть мой народ будет жить и впредь также вольно в здешних местах, как жил до сих пор; пусть будет так, чтобы его не призывали в солдаты. Вот что я хотел сказать. При этом условии я приму клятву. Но чтобы не было никакого обмана ни с моей, ни с твоей стороны.
Ермак говорит:
— Это правильно ты говоришь, мне нравится. Но к этому я хочу добавить, и если тебе понравится, слушай. Народ твой воевать не будет. Сделаем такой договор. Но народ твой будет платить царю подать. Люди твои будут называться не ясащными, а вольноданцами, поскольку вы подчинились добровольно.
Ермак Тимофеевич стал писать договор. Написал все так, как они договорились с князем. Оба подписали договор. Затем Ермак поцеловал саблю князя в знак того, что он исполнит все условия договора, а князь поцеловал саблю Ермака в знак того, что он побежден.
ОБ УБИТЫХ
Ожившие солдаты
Цыганский фольклор
Ехал цыганский табор. Ехал себе да ехал. И вот время подошло на ночевку становиться.
Отыскали место, чтоб повыше да посуше да чтобы речка рядом была. Встали.
Шатры раскинули. Костры разожгли. А цыганята вокруг разбежались. Смотрят взрослые: несут цыганята кто патрон стреляный, кто сапог, а кто и шинель окровавленную… Тащат цыганята все это и на костер бросают. А тут и ночь наступает. Только полночь минула, слышат цыгане: пальба началась. Со всех сторон стоны, крики. «Ура!» — кричит кто-то. Бегут солдаты, неизвестно откуда взявшиеся, на шатры бегут, падают, ползут, стреляют. Собаки цыганские приумолкли, хвосты поджали, а лошади в кучу сбились, храпят испуганно.
А потом один жеребец взбрыкнул и по полю помчался, а за ним и весь табун следом.
Подумали цыгане, не иначе война началась. Всполошились. Старший кричит:
— Собирайтесь у шатров.
Собрались цыгане: кто топор схватил, кто – ружье и давай в солдат палить.
А кто куда стреляет – и сам не знает. Вроде бы попал, а вроды бы и нет.
Один чуть своего брата не убил в темноте, он ему солдатом показался.
И пока третьи петухи не пропели, раздавалась стрельба, стоны и крики.
С рассветом упали цыгане в изнеможении.
— Что же это было? – спросил старший. – Ведь не сон же это, не спали мы. Никто даже глаз не сомкнул.
Подошла к старшему столетняя старуха-гадалка и говорит:
— Глупые вы, цыгане, чуть сами себя не поубивали, чуть сами себя топорами не порубили. Поглядите, что вокруг творится!
Осмотрелись цыгане и видят, что все их шатры костями забросаны, а вокруг скелеты лежат. Собрали цыгане все кости и сожгли на костре.
На следующую ночь все повторилось заново: стрельба, крики, стоны, только на этот раз покойники уже до шатров добрались, полога сорвали, подушки разбросали, перины – все повывернули, покрушили да поломали. А как третьи петухи пропели, снова тихо все.
Бежать отсюда надо, — сказала наутро старуха-гадалка. – Но и мертвых тоже нельзя оставлять в таком виде. Надо похоронить их, как положено.
Собрали цыгане кости да скелеты, засыпали их землей. А старуха покропила холм чистой водой через решето и заклинание прочитала. Хотели было цыгане сразу же уехать, но старший отговорил:
— Пусть уж лучше они поубивают всех нас – останемся! Уж больно хочется увидеть, что на третью ночь будет!
Настала третья ночь. Разожгли цыгане костер, сели возле него, а вокруг костра черным углем круг очертили и закрестили его. Сидят, ждут. Едва наступила полночь, как раздался из-под земли стон да плач, но никто больше не стрелял и не появлялся. До рассвета стонала земля вокруг, а едва выглянуло солнце, все смолкло.
О ЯЗЫКАХ
Почему племена говорят на разных языках
Миф народов Океании
Было время, когда все племена говорили на одном языке. Даже чужие понимали друг друга, и никто не спотыкался на незнакомых словах, никого не считали глупым, как считают теперь, если человек не может объясниться с другим человеком и оба молчат.
Племен было много, а говорили все они на одном языке, и поэтому люди легко делились друг с другом своими познаниями, и все племена жили в дружбе.
Но брачные законы запрещали мужчинам одного племени жениться на женщинах другого племени, и люди были недовольны такими порядками, а потому собрались старики всех племен и постановили, что каждый может жениться на ком хочет. Мужчина из племени Динго может взять себе в жены женщину из племени Ящерицы, женщина Кенгуру может выйти замуж за мужчину Эму; так постановили для всех племен.
Однако нашлись племена, которым новый закон не понравился. Они отточили свои копья и сговорились стоять на своем.
И больше всех гневались племена Черепахи, Лягушки и Ворона.
Тогда старики созвали все племена, чтобы вместе решить этот спор.
Племена, которые стояли за новый закон, не верили, что спор можно решить мирно. Они опасались, как бы племена Черепахи, Лягушки и Ворона не напали на них, — уж больно воинственные это были племена. Поэтому все захватили с собой бумеранги, налла-налла и копья и стали ждать, что будет.
Но воины Черепахи, Лягушки и Ворона понимали, что других племен больше, и они придумали, как перессорить тех, кому нравится новый закон, чтобы они передрались и перебили друг друга.
Когда в назначенный день все люди собрались вместе, племена Черепахи, Лягушки и Ворона начали плясать и петь. Чуть кто-нибудь уставал, на его место тут же становился другой. Они топали и кричали и не останавливались даже в тот час, когда, по обычаю, все садились за еду.
А другие племена стояли вокруг и глядели на них. Но уходить с места корробори во время пения и плясок не полагалось: это навлекло бы на племя несчастья и бедствия.
Так люди стояли и смотрели на пляски, и голод все больше и больше мучил их, и ноги у них подкашивались, и глаза закрывались от усталости.
Три дня плясали и пели племена Черепахи, Ворона и Лягушки, а на третий день от голода и усталости людей других племен охватила злоба, и речь их стала дерзкой и оскорбительной. Все сердились и толкали друг друга.
А так как все племена говорили на одном языке, каждый понимал, что сосед его оскорбляет, и люди настолько разъярились, что вскочили на ноги и начали драться.
Драка между друзьями страшнее драки с врагом. Многие пали в этой схватке, и племена разошлись в ненависти.
С тех самых пор и решило каждое племя говорить не так, как говорят другие племена. Каждое племя придумало себе свой собственный язык, чтобы только соплеменники понимали друг друга.
Вот так, как сейчас.
- Цит. по кн.: Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки. Москва, Наука, 1974. Сост. и ред. Г.А. Меновщиков.
- Цит. По кн.: От начала начал. Антология шумерской поэзии. Сост. В.К. Афансяев. Центр «Петербургское Востоковедение», 1997.
- Келмерчи – мудрец, сказитель.
- Хотон – поселение кочевников, состоящее из кибиток (юрт).
- Кибитка – легкое переносное войлочное жилище, распространенное у многих кочевых народов.
- Цит. По кн.: Ленин в русской сказке и восточной легенде. Москва, Молодая гвардия, 1930. (Архив С.А. Ниточкина)
- Цит. По кн.: Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки. Москва, Наука, 1974. Сост. И ред. Г.А. Меновщиков.
- Лявтылевал – букв. «Машущий головой».
- Айван (Нотайван) – букв. «Заветренный»; так чукчи-оленеводы называли приморских жителей – эскимосов и приморских чукчей.